Стать его даас
Шрифт:
Но и здесь сидеть, подвергаться насилию, терпеть унижение и ненужную боль я тоже не собирался.
В спине начались колики. Сперва поясница, затем позвоночник. Неприятные ощущения дошли до плеча, а потом появились в районе шеи. Мне эти непонятные особенности организма начали надоедать — ничего не происходит, а со мной творятся какие-то странности.
Последняя попытка что-либо рассмотреть за окном не увенчалась успехом. Я вздохнул и приготовился лбом разбить стекло.
Это оказалось сложнее, чем на первый взгляд. В какой-то момент я переусердствовал, от чего
Одна лишь ножка стула осталась мне опорой. Казалось, от возможного грохота при падении кто-нибудь прибежит, застанет за попыткой побега. Тогда мне точно не удастся в скором времени покинуть эту комнату.
Я начал раскачиваться. Раз, два… Ножка подъехала вперед, заставляя меня замереть. Положение оказалось шатким, напряженным, оставалось только капле пота со лба упасть и нарушить с трудом удерживаемое равновесие.
Раз, два… У меня удало…
Стул упал на пол, врезаясь ребром в пораненную руку. Я замычал от резкой боли, пронизывающей предплечье. Вся масса тела пришлась на бедную конечность.
Меня начало трясти. Пальцы сгибались и разгибались, но каждое движение отдавалось в плечо. Оттуда словно маленькими нитями вытягивали куски плоти, не возвращая те обратно.
Закричать бы в голос, это немного помогло бы справиться с болью. Но лишь сжатые челюсти и тихое мычание.
Слишком много времени я потратил на возвращение стула в исходное положение. И как только мне удалось сесть нормально, со стороны улицы послышался шум и несколько голосов. Мне пришлось перемещаться обратно в центр комнаты.
Оживленные разговоры и смех говорили только об одном — у них все удалось. Ко мне больше не приходил Люмен. Но зато кто-то заглянул в комнату, удостоверился в моем присутствии и расположился с другой стороны двери.
Необходимо было поспать. Но сон не шел. Рука напоминала о себе всю ночь, мысли возвращались к плану, который я предложил о’Охари, и возможным исходам вылазки этих приспешников Люмена.
Только под самое утро глаза налились тяжестью и сомкнулись.
— Ох, — выдохнул я, выплевывая воду со рта, которой окатили меня в лицо.
— Хватит спать, — отряхнул руки беловолосый, а затем еще поправив свой камзол.
Синий плащ был символом харра. Именно его сегодня надел Люмен, подобрав под него такого же цвета верхнюю одежду. Штаны и невысокие туфли были черного цвета. Я бы и не рассматривал вещи этого проходимца, но лучше так, чем без остановки ловить малейшее движение и эмоцию Киры, стоящей у входа.
— Давай, — обратился к той Люмен, отходя к окну и делая вид, что совершенно не следит за Ней.
Я настороженно посмотрел на Цветочек. Та больше никого не искала, целенаправленно двигалась ко мне, неся в одной руке поднос с едой.
Желудок жалобно заурчал, радуясь возможности наполниться и хоть немного поработать. Запахи прельщали, вызвали слюноотделение.
Но я лишь смотрел в Ее глаза, не отрываясь, не замечая здесь присутствия третьего человека.
Осторожный шаг по направлению ко мне. Синее платье слегка
Кира поставила поднос на стул, что до сих пор стоял посреди комнаты. Она взяла в руку несколько фруктов и подошла ближе, собираясь накормить, как какого-то детеныша. И я бы не отказался. Но есть одно НО!
Здесь ничего не может быть просто так. Вчера принесли, сегодня. Заключенного обычно не кормят, а если и так, то проделывают подобное, как с низшим существом. Он должен чувствовать, насколько ценна подачка хозяев.
Я поджал губы, не переставая смотреть в Ее глаза. Их покрыл оранжевый налет, делая не такими красивыми, чужими. От близости Цветочка мне хотелось податься вперед, запустить руку в волосы, хотя бы дотронуться лбом к Ней и почувствовать привычный жар кожи. Пусть бы Кира заговорила со мной, рассказала какую-нибудь глупость, увлеченно махая руками, иногда улыбаясь и щурясь.
Так близко и настолько далеко.
Почему ты выбрала его?
Она не сказала ни слова, лишь кивнула головой, поднося ближе спелую желтую ягоду. В ответ Ей было отрицательное махание головой.
Я лучше буду верить, что Цветочек не знает о возможных побочных эффектах этой еды. Лучше так, чем разочароваться полностью. Мне не хотелось, чтобы человек, которому я готов распахнуть душу, смог наплевать туда и посмеяться в придачу. До последнего Кира останется моей, просто что-то пошло не так.
Ее глаза вдруг переметнулись вбок. Она нахмурилась, чего-то не понимая. Затем ягода была положена на мое плечо и оставлена там.
Затянувшееся молчание продолжалось. Никто не нарушал спокойствие в этой комнате. Меня так и подмывало спросить: зачем именно туда положила?
Послышался писк. Желтый фрукт упал на пол, медленно укатываясь к кровати.
— Что с ними не так? — обратилась Кира к стоящему у окна беловолосому.
— Не хочет есть, тогда останется голодным.
— Я не это спросила. Что с этими фруктами не так?
— Можешь взять поднос и раздать каждому в этом доме. Все нормально, не выдумывай. Иди, — указал Люмен непринужденным жестом руки на дверь.
Кира лишь пожала плечами и собралась послушаться. Но потом снова что-то вспомнила, подошла к беловолосому и чмокнула в щеку на прощанье.
Мои глаза подводили. Они видели то, чего не должны были. В который раз пришлось отвернуться и зажмуриться, не желая верить в происходящее.
Я сплю, это очередной нескончаемый кошмар. И пусть он длится слишком долго. Сон закончится, глаза откроются, а там будет моя Кира, которая не целует Люмена, не пытается накормить фруктами с какой-то примесью. В той реальности Цветочек останется навсегда моей.