Ставка на мертвого жокея (сборник рассказов)
Шрифт:
– - Вы говорите и по-немецки, да?
– - Я говорю на всех мертвых европейских языках -- на немецком, французском, итальянском и английском. Меня хорошо воспитали, чтобы я отлично чувствовал себя в мире, где свободно обменивается валюта.-- И облокотился на спинку стула, потирая застывшие костяшки одной руки о ладонь другой.
Пока, прислонив голову к деревянной панели стены, он смотрел на нее улыбаясь, она никак не могла решить, хорошо ей здесь или не очень.
– - Ну-ка, скажите: "Хай-хо, Сильвер!" Хочется послушать, как это у вас выходит.
– - Что-что?
– -
– - Разве американцы так не говорят? Оттачиваю свой акцент на случай очередного вторжения.
– - Этого давно нет,-- авторитетно пояснила Констанс, думая про себя: "Боже, ну и взбалмошный парень! Что же его сделало таким?" -- У нас больше так не говорят, это выражение давно устарело.
– - Как быстро устаревает все в вашей стране,-- с явным сожалением заметил он.-- Вот, посмотрите на этих швейцарцев.-- И кивнул в сторону игроков в карты.-- Эта карточная игра существует с тысяча девятьсот десятого года.-- Он помолчал.-- Как все же приятно, как спокойно жить среди швейцарцев. Это все равно, что живешь на берегу озера. Многие, конечно, такой жизни не выдерживают. Вы помните эту шутку о швейцарцах в фильме о Вене?
– - Нет, не помню... А в каком фильме?
"Впервые слышу, чтобы кинокартину называли фильмом. Надо с ним поосторожнее".
– - Один из персонажей говорит: "Швейцарцы сто пятьдесят лет не воевали, ну и что в результате они создали? Часы с кукушкой". Черт подери, никак не пойму,-- пожал плечами Притчард.-- Может, в самом деле лучше жить в стране, которая изобретает часы с кукушкой, чем в той, что изобретает радар. Время для часов с кукушкой -- что-то несерьезное. Просто маленькая игрушка, издает глупый, искусственный звук каждые полчаса. Для тех, кто изобретает радар, время -- нечто зловещее, потому что для них это расстояние между набранной самолетом высотой и позицией зенитной батареи, которая может его сбить. Изобретение для весьма подозрительных,-- они постоянно только и думают о засадах. Ну, вот ваш чай. Как видите, я предпринимаю серьезные усилия, чтобы вас развлечь: слежу за вами вот уже пять дней, и у меня сложилось впечатление, что вы такая девушка, которая долго плачет перед сном семь раз в неделю.
– - Ну и сколько этой бяки надо влить в стакан?
– - Констанс сильно смущал этот непрерывный поток красноречия; подняв стакан с ромом, она старалась не смотреть на своего спутника.
– - Половину; вторая половина -- для второй чашки чаю.
Она отлила в чашку полстакана рома, выжала дольку лимона и понюхала поднимающийся из чашки горячий пар.
– - Неплохо пахнет.
– - Может,-- Притчард занимался смесью в своей чашке,-- лучше говорить только о ничего не значащих предметах?
– - Думаю, да,-- согласилась с ним Констанс.
– - А этот парень, которому вы пишете письма,-- почему его здесь нет?
– поинтересовался Притчард.
Констанс помолчала, не зная, как ему ответить; наконец сообразила:
– - Он работает.
– - Вон оно что. Приятно слышать.-- Он медленно цедил сквозь зубы чай, потом, отставив чашку в сторону, потер нос носовым платком.-- Все это от горячего чая, знаете ли. Вы тоже почувствовали?
– - Конечно.
– - Собираетесь за него замуж?
– - Вы сказали, что будете говорить о ничего не значащих предметах.
– - Понятно... выходит, вопрос с браком решен.
– - Я этого не говорила.
– - Нет, не говорили. Но сказали бы, что нет, если об этом нет и речи.
Констанс фыркнула:
– - Пусть так, все решено. Ну, скажем, на предварительном этапе.
– - Когда же произойдет это событие?
– - Через три месяца,-- ляпнула она не задумываясь.
– - Это что, такой закон в Нью-Йорке? Выходит, вам придется ждать целых три месяца? Или это обычное табу в вашей семье?
Она колебалась, не зная, что сказать. Вдруг осознала, что, по сути дела, уже долго ни с кем не разговаривала. Конечно, заказывала еду в ресторане; спрашивала на железнодорожных вокзалах, как ей сюда добраться; здоровалась с продавцами и продавщицами в магазинах и лавках, но только и всего. Все остальное время -- нудное одиночество, тишина, не менее для нее болезненные от того, что она навязала их себе сама. "Почему бы и нет?
– подумала она чисто из эгоистических соображений, благодарная ему за проявленную инициативу.-- Почему бы не поговорить об этом -- хотя бы раз?"
– - Все дело в моем отце.-- Она, задумавшись, вертела перед собой чашку.-- Это его идея: он против. Сказал -- подожди три месяца, потом увидим. Думает, что после трехмесячного пребывания в Европе я позабуду о Марке.
– - Америка, конечно, единственное оставшееся в мире место, где люди могут себе позволить вести себя в старомодной манере. Ну а что с этим Марком? Он что, пугало огородное?
– - Что вы, очень красив,-- заступилась за него Констанс.-- Такой печальный, такой красивый...
Притчард старательно кивал, словно записывал все, что она говорила.
– - Но у него пустой карман,-- сделал он вывод.
– - Да нет, денег у него хватает,-- вновь защитила она Марка.-- По крайней мере, хорошая работа.
– - Ну и чем же он не устраивает вашего отца в таком случае?
– - Считает -- слишком стар для меня. Ему уже сорок.
– - Серьезная причина,-- живо откликнулся Притчард.-- Поэтому он меланхолик?
Констанс невольно улыбнулась:
– - Нет, не поэтому. Просто такой с детства: очень серьезный, вдумчивый человек.
– - Вам нравятся сорокалетние мужчины?
– - Мне нравится только один Марк,-- призналась Констанс.-- Хотя, должна вам сказать, мне никогда не удавалось ладить с молодыми людьми. Ну, с теми, которых знала. Все они такие... бессердечные. В их компании я робею, сержусь на себя. Стоит мне пойти на свидание с таким -- всегда возвращаюсь домой... как в воду опущенная.
– - "Как в воду опущенная"?
– - удивился Притчард.
– - Понимаете... я чувствую, что... была какой-то совсем другой, вела себя не так, как нужно. В общем, вела себя с ними, как все девушки со своими ухажерами: кокетство, немного цинизма, игра во влюбленность... Я не очень сложно все объясняю?