Ставка на невинность
Шрифт:
– И не надейся, – зеркалю я его фразу и закусываю губу, чтобы не застонать, потому что горячие пальцы забрались под тонкое кружево и сжимают напрягшуюся горошину. Зачем господь дал мне такую чувствительную грудь?
– Яна, я окажусь в тебе раньше, чем ты думаешь, – он прикусывает мочку моего уха, и я стискиваю зубы. Непристойные картины с участием Германа проносятся у меня перед глазами. Непристойные – слабо сказаны, уже пошли титры к порно.
Какого хрена я вообще подписалась на
– Бергман, мы уже это проходили. И твои предложения были отклонены, более того ты сам одумался.
– Левина, я просто дал тебе время обдумать все как следует, а перед этим презентовал услуги, доступные по договору. Ты должна была понять, что в данном случае взаимозачет предпочтительнее для обеих сторон.
– Я все обдумала, и меня устраивает все так, как есть, – голос мой звучит вовсе не так уверенно, как мне бы того хотелось, но его губы прижимаются к шее, а руки, оставив налившуюся грудь в покое, задирают юбку.
Бергман смело проводит ребром ладони между ног, вырывая у меня судорожный вздох.
Я кусаю губы, чтобы не стонать в голос. Я даже воспротивиться не могу, потому что это привлечет внимание к нашей чертовой портьере.
– Сейчас будет эксклюзивная демонстрация специального предложения, – обещает он, забираясь в трусики.
Глава 36. Вопиющая халатность
Какая нахрен демонстрация?
Блин, а как же мои волевые решения не давать Бергману?
Походу, меня никто не спросит и возьмет все без спроса!
Я волнуюсь не на шутку.
– Левина, ты думала, я не смогу тебя раскусить? – почти мурлыкает Гера, и таки кусает меня за шею. – Духи, чулочки…
Я обмираю.
– Это не то, что ты думаешь… – в лучших традициях дебильных ситуаций лепечу я.
– Ну, конечно, – тянет Бергман. – Я полистал фотки в твоем профиле в мессенджере после тыквенных посиделок. Яна, я все понял.
Судорожно перебираю в памяти, что там за фотографии такие. Как там по ним можно понять, что я не девственница? Банан не заглатываю на них, везде в одиночестве…
– Я даже оценил твою находчивость, – мерзавец находит в моих трусиках нечто очень ценное. – Понимаю, меня мать тоже достала с матримониальными планами. Можешь, больше не уродоваться. А причину твоей стеснительности я готов устранить…
Хлопаю глазами.
То есть вскрылось не все? Он решил, что я хотела запороть знакомство, потому что не уверена в себе? Бергман такой Бергман.
– Н-не н-надо ничего устранять… Ах… Тем более сейчас! – протестую я.
– Сейчас не буду, но надо же до тебя донести, что ты напрасно рыпаешься, Левина. Я принял решение, и тебе некуда деваться.
Решение он принял!
Я,
– Так что очень скоро мы с тобой закончим то, что начинали несколько раз. Мне не нравится, что заканчивала ты без меня… – горячо шепчет он мне на ухо.
Пульс шкалит. Нельзя! Мне нельзя с Бергманом! Если все кончат и кончат хорошо, то мне будет плохо!
А у меня уже ноги не держат, и, если этот подлец меня сейчас разогреет, я могу дрогнуть. Это я понимаю. Я же баба и вполне способна на бабскую дурость. Об этом говорит уже то, что я с Бергманом вообще связалась.
Последний шатающийся бастион спасает неожиданная подмога в виде звонка, поступившего на мобильник Геры.
Он, может, и рад бы его проигнорировать, но звенящая портьера – это палево, и ему приходится отвлечься. Когда он убирает лапы от горячего местечка, я тут же разворачиваюсь к нему лицом, а Герман, бросив взгляд на экран, принимает решение ответить.
Пока он разговаривает, я судорожно привожу одежду в порядок.
И грею уши.
– Да? … Привет! … Конечно, Марго, завтра буду. Жди…
Как мне плющит от услышанного… У меня точно скоро женские дни, именно в этот период я становлюсь злющая как осенняя оса.
Марго! Опять эта Марго!
Завтра!
– А ты помнишь, что завтра ты идешь со мной на мамин день рождения? – ядовито уточняю я.
Бергман переводит на меня задумчивый взгляд:
– Да, конечно, помню. Во сколько за тобой заехать?
– В пять, – напоминаю я. – Успеешь на всех фронтах?
– Да, – все еще погруженный в свои мысли, – отзывается Бергман.
Посмотрите на него! Размечтался!
Психанув, я отпихиваю Геру и выскальзываю из-за портьеры. Несусь к гардеробной, будто за мной черти с вилами гонятся, из ноздрей только что пар не валит.
А Герман как будто не замечает, что я в бешенстве.
Ну или он уже привык, что в бешенстве я постоянно. Но кто в этом виноват?
Кобель!
Бергман на автомате помогает сопящей мне надеть пальто, провожает к машине и везет домой.
Уже выходя из автомобиля у родного подъезда, я еще раз делаю насечку в его памяти:
– Завтра в пять. День рождения мамы, – и капая ядом, добавляю. – Не забудь, что я тоже жду.
– Левина, – словно очнувшись, укоризненно отзывается он. – Я буду как штык.
Но на следующий день в пять Бергмана нет.
Первые десять минут я не беспокоюсь, потому что мы же не на премьеру опаздываем, а к маме. Все равно, пока гости соберутся, пока обкурят весь балкон, пока вскроются все компотные банки…
В пять пятнадцать я не выдерживаю и звоню Герману. Телефон выключен.