Ставка на невинность
Шрифт:
Стоит мне только начать высасывать солёную мякоть, как я давлюсь под взглядом Димы.
И добивает меня Лосев тем, что под столом пытается достать меня ногой.
Это что еще за Шерон Стоун в нем проснулась? Он серьёзно думает, что это секси?
Дима, Дима. Вот смотрю я на него: и ведь не дурак, не лентяй – нормальный парень. И экстерьер есть, и мозги, и должность, и зарабатывает неплохо, а вляпался в Наташку.
Но мне его не жалко, и дело не в предательстве. Я в целом считаю, что ответственность надо нести,
Разглядываю челку, падающую ему на брови, волевой подбородок, красивые губы, вспоминаю его шуточки. И вроде понимаю, что я в нём находила, а больше не торкает.
Под моим взглядом Димка мрачнеет, словно понимая, что крест я на нём поставила окончательный. Честно говоря, мне непонятно его удивление. Он меня знает хорошо и должен соображать, что крест этот поставлен сразу, как только Наташка прислала мне фото теста на беременность, сопровождаемый слезливым требованием отпустить отца ребенка к любимой.
Заметившая наши переглядывания Наташа бесится и теряет остатки сдержанности.
– Яна, а где же твой парень? Он придёт? Я от тёти Марины, – она кивает в сторону кухни, куда мама умчалась, чтобы достать торт, – слышала, вы прямо неразлучны. И хоккей, и выставки… И вот вчера даже потащился с тобой днём в консерваторию.
Перевожу тяжёлый взгляд на Наташу, но она не затыкается:
– Идеал, а не молодой человек. Как придуманный…
Мне хочется провалиться от испанского стыда за нее, одна радость, что за столом только мы втроем. Тетя и мама на кухне, отец и дядя курят на балконе. Если я сейчас поставлю ее на место, свидетелем будет только Лосев, а у него права голоса нет.
– Я его видел. Нормальный мужик, – махнув рюмку, горько говорит Дима.
– Мужик? – цепляется Наташа за формулировку. – Старый, что ли? Ян, ну не стоит так отчаиваться…
– Бергман-то? – криво усмехается Лосев.
Ого, бывший знает, кто такой Гера?
– Тот самый? – охреневает Наташа.
– Да, – поджимаю я губы, не понимая, играет ли мне на руку известность Германа.
Наташа смеривает меня недоверчивым взглядом.
– Он к тебе зубы пришёл лечить и из благодарности…
– Наташ, – одёргивает её Дима.
– Ну а что? Все знают, что он по молоденьким. Янка же не девочка уже, – не затыкается Наташка, гордящаяся, видимо, тем, что в свои двадцать четыре уже залетела от чужого мужика.
– Вот так я перевернула его мир, – огрызаюсь я.
Посмотрите на нее. Со мной только из благодарности можно, значит? Да у самой нос, как у бабы-Яги и щиколотки уродские, только дойки и есть.
Да, нет во мне ни милосердия, ни человеколюбия. Довела. Еще одно слово, и я тоже перестану стесняться испортить мамин праздник.
В тягостную атмосферу вклинивается голос папы, выглянувшего с балкона:
–
Точно, в пылу перепалки мы игнорируем звонок домофона.
Видимо, не придумав достойного ответа, пузатая кидается к двери. Мирка её младше и раньше ей в рот смотрела. Сейчас Наташке нужна подмога, и, скорее всего, она надеется перетянуть Миру на свою сторону.
Димка явно что-то хочет мне сказать, но не решается.
Еще бы. Все, что мог, он уже сказал.
– Ой, а вы к кому? – слышу, как блеет Наташка, после того как Мирка весело здоровается с ней.
Кто там еще?
– Я не к кому, а за кем, – раскатистый недовольный баритон Бергмана доносится до нас, и Димка мрачнеет ещё больше.
С мерзким скрипом отодвигаю стул и чешу в коридор.
Удерживая одной рукой огромный букет темно-красных роз, Герман помогает Мирке выпутаться из куртки.
– Слушайте, мамочка, вам явно стоять тяжело, – устало посылает он беременяшку века. – Идите, присядьте.
Бергман не церемонится, но Наташка словно приклеилась к косяку в прихожей. У неё в глазах, как в мультике, цены с долларовыми значками высвечиваются при взгляде на ботинки, пальто и часы Геры.
– Яна, собирайся, – сварливо начинает он, заметив мое появление, и я понимаю, что что-то не так.
Первоначальный склочный настрой испаряется, хотя это я сегодня оскорбленная сторона, но Бергмановский взгляд заставляет меня засомневаться и прямо-таки задуматься, не грешна ли я.
Чего он злой такой? Из-за того, что я его от бабы вытащила? Так я не настаивала. Из-за того, что козлом обозвала? Герман просто бы припечатал меня в своей манере. А тут прям гром и молнии под ледяной коркой сдержанности.
– Но ведь еще десерт, – лепечу я, испытывая серьезное желание сдать назад.
– Ты же не ешь торт, – сдает меня с потрохами мама, выглянувшая из кухни. – Здравствуйте, Герман.
Бергман вручает ей букет и какую-то маленькую коробочку.
– Марина Александровна, с днем рождения! А это – взятка за похищение дочери, – ослепительно улыбается он поплывшей имениннице.
– Но… – пытаюсь я выразить протест.
– Конечно, конечно, забирайте, – соглашается мама, пряча нос в одуряюще ароматной охапке. Мать-ехидна…
Она еще и подпихивает меня к Герману, который на меня смотрит совсем не так ласково, как на нее.
– Ты что творишь, Бергман? – шиплю я, когда он нахлобучивает на меня шапку, причем не мою.
– Левина, не зли меня, – рокочет он. – Быстро оделась! Назрел серьёзный разговор с тяжёлыми последствиями.
Глава 38. Кузькина мать с неожиданного ракурса
Будь я щенком, я бы сейчас поджала хвост.
Бергман зол всерьёз, это читается в его потемневших серых глазах.