Ставка на совесть
Шрифт:
— Поспокойнее, Тарас Акимович, не повышайте голоса. Велите соблюдать установленную между машинами дистанцию, а сами ведите колонну. Еще опять свернете в суете куда-нибудь… — притронулся к руке Кавацука Петелин.
Беспокойный по натуре, капитан Петелин, когда требовалось, становился внешне хладнокровным и уже одним этим успокаивающе воздействовал на других.
Еще в бытность свою замполитом батальона он взял себе за правило не следовать за своим командиром неотлучной тенью, а большей частью находиться в подразделениях, с людьми. И как только в ходе «боя» где-нибудь усложнялась обстановка, Петелин — туда. Иногда сам Хабаров посылал его на трудные участки. Так было на одном из прошлогодних учений, когда третья рота
— Ну, Михаил Васильевич, у тебя — как в детской песенке: «На мосту два козла стукнулись рогами…» Я думал, высота с Эльбрус размером…
И одной фразой, скорее, ее тоном снял напряжение, и командир роты увидел, что лучше высоту обойти, ибо главное сейчас не высоту взять, а усилить батальон, чтобы не позволить «противнику» остановить его.
Павел пошел с ротой, но не рядом с командиром, который уже оправился от замешательства и уверенно руководил подразделением, а с солдатами. Хотел увидеться с каждым — люди устали, и ободряющее слово замполита было кстати. Ведь когда перед высотой произошла заминка и рота залегла, многие желали полежать подольше, хотя и сознавали опасность этого. Усталость диктовала свое наперекор сознанию. Однако отдохнуть не удалось, нужно было рваться вперед.
На том учении за Петелиным по пятам следовал корреспондент окружной газеты, собиравший материал для статьи о месте политработника в бою. Корреспонденту очень хотелось, чтобы в тот момент, когда обстановка потребовала выдвинуть роту броском вперед, замполит для воодушевления рассказал какой-нибудь фронтовой случай. Корреспондент представлял, как опишет этот эпизод учений и как выигрышно прозвучит в нем напоминание о боевом прошлом. Но Петелин занимал солдат какими-то пустячками, которые отнюдь не украсили бы газетную полосу: одного — зажила ли у него натертая нога, другого — сытно ли утром поел, третьего — написал ли домой про полученный знак отличника, четвертого — начал ли готовиться к поступлению в институт. И все в том же духе, переходя в ходе марша от одного солдата к другому. Солдаты заметно приободрились, однако корреспондент не был удовлетворен. Он испытывал зуд газетчика: как интереснее подать материал. Побуждаемый этим, он намекнул Петелину: неплохо бы в столь трудную минуту напомнить солдатам, как воевали их отцы и старшие братья. Петелин смутился, словно человек, разглядывавший себя в зеркале и вдруг заметивший, что за ним наблюдают. «Да, да, напомнить нужно, непременно, — поспешно согласился он, потрогал очки и деликатно возразил: — Но, видите ли, «бой» не закончен, и отвлекать людей… Где-нибудь на привале — другое дело…»
3
Первая рота успела выйти в срок на указанный ей рубеж. Батальон изготовился к броску через Днепр. Из-за уступа леса показались плавающие танки и расчлененным строем двинулись к реке. Хабаров поднял ракетницу и дважды выстрелил вверх. Две звездочки, огненно-розовые, как гранатовые зернышки, взлетели в синеву и, описав дугу, рассыпались на сотни искр. И тотчас бронетранспортеры батальона рванулись за танками.
Потревоженный машинами, по травянистому лугу, изъеденному песчаными плешинами, во все стороны полз туман. Танки, окутанные сизой пылью и черными выхлопными газами, в этом клубящемся тумане казались чудовищными привидениями. Зубатые гусеницы торопливо наматывали на себя шлейфы песка и тут же ссыпали его.
Грохочущая стальная лавина неотвратимо надвигалась на реку, безмятежно поблескивающую золотистой зеркальной
За танками в воду сошли плавающие бронетранспортеры с мотострелками, а следом — тоже плавающие автомобили и транспортеры с легкими пушками.
Еще недавно спокойный в солнечном безветрии утра Днепр волновался и бурлил. Его правобережные кручи ощетинились разрывами фугасов. Но уже ничто не могло остановить наступающих.
Танки прямо из воды устремились в атаку. На их мокрых броневых боках игриво сверкали солнечные зайчики, а из стволов вырывались оглушительно-звонкие молнии выстрелов. За танками атаковала пехота. Крутые днепровские склоны стонали от взрывов и стрельбы.
Наступление началось успешно. Командир полка потребовал увеличить темпы продвижения. Нужно было как можно скорее углубить и расширить плацдарм, чтобы навести паромную переправу для основных сил полка и дивизии. Хабаров бросил в «бой» все три роты. У себя в резерве он оставил усиленный взвод.
После недолгой схватки батальон взял подъем и вырвался на плато. И когда победа уже казалась близкой, на левом фланге ослепительно вспыхнул огромный огненный шар и громовой взрыв потряс округу. Почти тотчас огненный шар превратился в белое облако. К нему из клубящегося на земле черного дыма потянулся веретенообразный, штопором крутящийся столб. Он насадил на свое острие белое облако и словно впрыснул в него бурой краски. Зловещая грибовидная фигура поползла вверх, захватывая, как судорожно сжимающимися пальцами вытянутой руки, лучезарную небесную синь.
Случилось то, чего Хабаров опасался: «противник» сумел оторваться и нанес по наступающим «ядерный удар». Он пришелся по первой роте и танкам-амфибиям. Хабаров вызвал по радио Кавацука — тот молчал. Хабаров приказал начальнику штаба выяснить обстановку и попросил командира артдивизиона окаймить огнем район взрыва, чтобы преградить «противнику» путь. И снова обеспокоенно начальнику штаба:
— Ну что там? Что с первой?
— Молчат.
— А танкисты?
— Тоже.
— Так, — озадаченно проговорил Хабаров, — первая рота… — Вздохнув, он прочертил рукою в воздухе крест. — А вторая?
Начштаба вызвал Самарцева. Он сразу отозвался и доложил, что от «атомного взрыва» пострадал левофланговый взвод.
— Так, — вторично неопределенно протянул Хабаров, между тем как мысль его на предельном напряжении искала решение, единственно безошибочное в создавшейся обстановке: как можно скорее восстановить управление подразделениями. Он приказал Самарцеву немедля передвинуться в район взрыва, оставив на прежнем направлении один взвод. Нужно было закрыть брешь, которой «противник» непременно попытается воспользоваться.
Хабаров обернулся и встретился взглядом с лейтенантом Перначевым. Его взвод Хабаров держал на плацдарме при себе в качестве резерва. Хабарову показалось, будто Перначев смотрит на него так, словно хочет сказать: «Приказывайте, скорее приказывайте, я все исполню!» И командир батальона приказал, добавив напутственно: «Теперь от вас все зависит, Перначев. Я надеюсь…»
Бронетранспортеры резерва понеслись туда, где была, но мгновенно исчезла рота Кавацука. Хабаров сознавал, насколько рискованно остаться ему, командиру, без резерва, с голыми руками: в критический момент боя нечем будет повлиять на его ход. Но разве сейчас этот критический момент не наступил?