Стая бешеных
Шрифт:
И, конечно, в показаниях подсудимой появляются мифический нож, чемодан и еще бог знает что! Вот никто этого не видел, только подсудимая, а мы с вами, пожалуйста, – поверьте ей на слово.
Нет, не верим. Мы верим материалам предварительного и судебного следствия.
И вот здесь возникает панама! Если вся защита держится на панаме, то мне и добавить нечего. А логика-то, логика, слышите, какова? Пастухова не могла надеть к розовому платью желтую панаму! И поэтому не убивала. Да прислушайтесь сами! Это же нонсенс, мягко говоря.
Присяжные
Прокурорша говорила дальше, Гордеев старался ее слушать без эмоций. Только фиксировал ошибки, которых было не так уж много. Она снова развила мысль о том, что Пастухова наверняка была знакома с Ливановым раньше. И убийство произошло из ревности, умноженной на то, что Ливанов был помощником депутата. Как же, мол, такой видный человек ее бросил, вот она и решила его уговорить вернуться или убить из злости. На том, что план у нее был приготовлен заранее, прокурорша особенно настаивала.
Она сыпала цитатами из показаний самой Ирины, свидетелей, заключений экспертов, находила аналоги в других делах, куда более громких. Словом, броню она выстроила – будь здоров, не пробьешь! Была у Гордеева надежда заявить ходатайство о направлении дела на доследование. Теперь и эта иллюзия рухнула. Суд на это не пойдет. А значит – речь может идти только о сроке. «Невиновна» – присяжные не скажут.
Он повернулся к Ирине. И снова внутренне ахнул.
Увидел только опущенную голову и обвисшие безвольно плечи. Ирина потеряла надежду навсегда. Она тоже чувствовала, что суд присяжных к ней будет немилосердным.
В конце своей речи прокурорша еще раз поразила Гордеева.
Конечно, она просила признать Ирину виновной в умышленном убийстве. Но! Ввиду смягчающих обстоятельств, как-то: убийство Пастуховой совершено в первый раз, слабая спившаяся женщина, возможно, была в возбужденном состоянии, сотрудничала со следствием, и так далее, просила не применять к Пастуховой высшую планку, а ограничиться всего лишь (!) семью годами лишения свободы.
Ничего, подумал Гордеев вяло, мы еще поборемся. Но сам он в успех уже не верил.
Судья потер руки, словно предвкушал что-то весьма драматичное и интересное, и сказал:
– Объявляется перерыв до завтра, до десяти утра. Прения сторон будут продолжены. С утра – защитная речь адвоката Гордеева.
Глава 66. ШЕКСПИР.
Когда запиликало электронно, Гордеев решил, что это телефон, но это звонил будильник.
Гордеев взглянул на часы – было без десяти восемь. Вот как! Он просидел, оказывается, всю ночь. Теперь надо было срочно собираться и ехать. А под глазами круги и в голове муть. Чем же он занимался всю ночь? Где плоды бессонных бдений?
А не было никаких плодов. Гордеев, как шизофреник, всю ночь крутился
День начинался плохо.
Как-то он закончится?
Когда увидел Ирину, совсем скис. Та была, как бледная тень. Тихая и почти бесплотная. Виновато улыбнулась Юрию и сказала:
– Плохо, да?
– Ну что ты! – бодренько ответил Гордеев. Но сам же и ужаснулся неискренности своего голоса.
– Прошу встать, суд идет.
Гордеев втянул побольше воздуха в легкие, словно собирался нырнуть на огромную глубину, в темные беспросветные воды.
Сейчас прозвучит: «Слово предоставляется защитнику».
– Прошу садиться.
– Наша задача установить истину, и это главное, не так ли? – сказал вдруг судья вовсе неожиданное. – Дело в том, что только вчера вечером от Генеральной прокуратуры поступило ходатайство заслушать в судебном заседании еще двух свидетелей. Стороны не против? Суд по своей инициативе считает необходимым допросить дополнительных свидетелей.
Прокурорша не задумывалась ни минуты. Она уже знала, что победила, – никакой свидетель не мог теперь сломить ее железную постройку.
А Гордеев, хоть и сделал вид, что раздумывает, но внутренне согласился сразу. Ему просто нечего было терять.
– Тогда, – сказал судья, – возвращаемся к судебному следствию, а затем вновь прения сторон. Прошу пригласить в зал свидетеля Сысоева Федора Константиновича.
Гордеев обернулся на распахнувшуюся дверь и обомлел.
Прямо на него шел, улыбаясь смущенно от внимания большого количества людей, не кто иной, как однорукий! Тот самый! Бандит! Который стрелял в Юрия Петровича на пороге Думы и был убит.
Хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться.
И так это было похоже на сон, ведь в голове муть была, как в бреду.
Этого не могло быть, мертвые не воскресают!
Гордеев обернулся с открытым ртом на Ирину, и понял, что и она видит кого-то испугавшего ее.
Ирина тоже узнала этого человека. Вернее, его глаза. Где же она видела этот взгляд? Где?! Какой-то был очень важный момент! Господи, да конечно же! На вокзале! Она как раз садилась на поезд до Симферополя! А этот человек… Постойте, но он тогда стоял в какой-то страшно подозрительной компании. Или ей показалось?
– Назовите, пожалуйста, свою фамилию, имя, отчество, а также профессию и место работы, – попросил судья.
– Сысоев Федор Константинович. Оперуполномоченный Московского уголовного розыска.
Гордеев чуть не вскрикнул – нет! Он лжет! Он бандит и убийца! Но вдруг заметил в зале плотную фигуру Турецкого. «Важняк» смотрел прямо на адвоката и что-то четко артикулировал губами.
«Не волнуйтесь», – наконец угадал Гордеев.
Ничего себе!
Но тем не менее действительно заставил себя успокоиться и повернуться к однорукому.