Стая бешеных
Шрифт:
– Ой… – отскочив назад, Степка глупо заулыбался, как нашкодивший мальчишка.
Сынок повернулся, подошел к нему и легонько ткнул кулаком в грудь. От этого тычка Степка охнул, согнулся пополам и упал на пол. Ни слова не говоря, Сынок взял его за ногу и потащил к выходу.
– Пусти, сука, убью… Ну все! Если не отпустишь, я тебя…
Сынок прямо за ногу поднял Степку над полом, раскачал и отпустил.
– А-а-а! – Пролетев пару метров, бугор с грохотом шмякнулся на пол. От боли перед глазами зачирикали птички.
Жутко болела спина и ныл затылок, которым он грохнулся о дощатый пол. Но это не страшно, впервой, что ли. Главное, что никто не видел, – значит, Степка все еще бугор. С этим детиной он еще найдет, как разобраться, главное, чтоб не разжаловали…
Башмаки свои Сынок так и не нашел. Во время зарядки и завтрака обшарил глазами полторы сотни пар ног – больших, маленьких, кривых, хромых, косолапых. Его башмаков на этих ногах не было. Впрочем, и немудрено, рассудил он трезво, кто же с утра наденет башмаки, которые стащил ночью? Такое может сделать только какой-нибудь неопытный воришка, но здесь-то все такие ушлые – кого хочешь разуют-разденут, да он им еще и должен останется.
На работу пришлось идти босиком. Никого это, правда, совсем не волновало – на дворе лето, тепло, сухо.
Основную часть бомжей развели, как здесь это называли, «по секциям». Сынок с первого дня был нелюбим местными командирами и его ставили на самую тяжелую работу.
Работать сегодня Сынку предстояло там же, где и всегда, – на разгрузке цемента. Целыми днями в монастырь шли груженные цементом машины. Их разгружали, цемент складывали под навесом. Потом за цементом приходили другие машины, которые надо было загружать. Откуда приходили одни машины и куда уходили другие – оставалось только догадываться.
Работа эта Сынку нравилась. Мешок ставили ему на спину и он нес его от одной точки до другой. Порожняком обратно, опять мешок на спину и опять от одной точки до другой. Он с одной своей рукой вполне справлялся с этим нехитрым действием. В перерывах между машинами можно поваляться под навесом и подремать или послушать, о чем болтают соседи. Но те обычно хвастали друг перед другом, какими важными людьми они были до того, как с ними случилось страшное несчастье, и поэтому слушать их было противно. Бугры, от которых о многом хотелось узнать, в разговор с работягами не вступали.
Сегодня его снова отправили на погрузку. Машина уже стояла у ворот, к выходу передом – к бомжам задом, как избушка. Сынку уже поставили на спину мешок, уже он его отнес и аккуратно, чтоб не порвать, поставил под навес, когда его позвал бугор:
– Эй, калека, хромай сюда!
Отряхнув цемент с плеч, Сынок подошел.
– Иди, там тебе другую работу припасли, – сказал бугор и кивнул в сторону другого надсмотрщика. – Там сделаешь и бегом сюда. Через полчаса
– Все. – Сынок кивнул.
– Чего-чего?! Как отвечаешь? – Этот бугор, видно, когда-то был военным. – Не слышу, еще раз!
– Так точно, товарищ охранник, будет исполнено! – браво выкрикнул Сынок, вытянувшись по стойке «смирно».
– Молодец, Сынок! Шаго-ом ар-рш!
Прошагав несколько шагов как заправский вояка, Сынок подошел к длинному худосочному бугру по кличке Исмаил. Кличку эту ему дали, наверно, из-за его раскосых глаз, а может, из-за того, что он говорил с каким-то легким неуловимым акцентом.
– К садовым домикам топай, – тихо промямлил Исмаил, – работа там тебя ждет.
Садовыми домиками называли два нужника, которые одиноко стояли в дальнем углу за бывшей трапезной, рядом со свалкой. Нужники тоже были одной из привилегий бугров. Остальные вынуждены были справлять свою нужду в огромном сортире с длинным рядом очков, причем и мужчины и женщины вместе. Правда, буграм, чтобы воспользоваться этой привилегией, иногда приходилось тащиться из одного конца монастыря в другой, но все неудобства искупались сознанием собственной исключительности.
Сынок сразу почувствовал неладное, как только издали увидел, что у нужников стоят и курят еще двое бугров. Можно, конечно, предположить, что все кабинки заняты, но вряд ли.
– Чего делать? – спокойно спросил он, остановившись неподалеку.
– Пердеть и бегать! – ответил один из надзирателей. Раздался дружный смех.
Сынок даже не улыбнулся. Продолжал стоять на месте, рассматривая большие пальцы собственных ног со сбитыми желтыми ногтями.
– Чего стоишь? Иди говно вывози! – приказал один из надзирателей, подтолкнув Сынка в плечо.
Тачка с фекалиями стояла за нужниками. Ее нужно было везти в другой конец монастыря, там выливать в канализационный люк и потом пустую толкать обратно. Да собственно это и не тачка была, а простой бак с приделанными к нему колесиками и двумя ручками. Плевое дело для любого другого. Но не для Сынка. Ему с его одной рукой нечего было даже и стараться.
– Я не смогу, – спокойно заявил он, выйдя из-за нужников, и тут заметил, что рядом с буграми появился Степка.
И все сразу стало ясно и понятно.
– А с какого это хрена, позволь поинтересоваться, ты не сможешь? – развязно спросил Степка, тем не менее предусмотрительно спрятавшись за спину Исмаила. – А почему это ты отказываешься? Может, ты хочешь сказать, что тебе не нравится наше дерьмецо?
– Да уж лучше, чем хозяева, – тихо ответил Сынок, посмотрев Степке прямо в глаза и сжав руку в кулак. Он прикинул, что если первым вырубить того маленького, с кулаками как детские головки, потом сразу переключиться на Исмаила, то еще вполне возможно, что переломают не все ребра, а только половину.