Стая

Шетцинг Франк

— Все знают, что ты нуждаешься в покое.

— Что за чепуха!

— Я хотел дождаться, когда ты выспишься.

— Это я слышу уже второй раз в течение одной минуты. Нет, в третий раз, если учесть ещё перманентную заботу Лисии. Я совершенно здоров, чёрт бы вас всех побрал.

— Ну так давай ко мне, — предложил Пальм.

— На лодке?

— А почему нет? Пара сотен метров. В бухте ничего с тобой не сделается.

— Хорошо, буду через десять минут.

Делавэр смотрела на него поверх своей чашки, подняв брови.

— Что-нибудь новенькое?

— Весь мир

нянчится со мной, как с больным, — ругался Эневек.

— Я так не считаю.

Он встал, выдвинул из-под своей койки ящик и порылся в поисках свежей рубашки.

— Они там, в Нанаймо, явно что-то обнаружили, — буркнул он.

— Что именно?

— Не знаю. Поеду к Роду Пальму. — Он поколебался и сказал: — Можешь поехать со мной, если есть время и желание. О’кей?

— Ты хочешь взять меня с собой? Какая честь.

— Не будь дурой.

— Я не дура. — Она повертела носом. Краешки её резцов закусили нижнюю губу. Эневек снова подумал, что надо бы с этими зубами что-то срочно сделать. А то так и хочется поискать для неё морковку. — Ты уже два дня не в духе, с тобой даже не поговоришь.

— Ты бы тоже была не в духе… — Он осёкся. Делавэр смотрела на него.

— Я тоже была в гидроплане, — спокойно сказала она.

— Извини.

— Я чуть не умерла от страха. Любой другой сразу бы уехал домой к маме. Но ты лишился бы ассистентки, поэтому я осталась, тупой ты брюзга. Что ты мне хотел сказать, я тебя перебила?

Эневек снова ощупал свою шишку. И колено болело тоже.

— Ничего. Ты уже успокоилась?

Она подняла брови.

— А я и не волновалась.

— Хорошо. Тогда идём.

— И всё-таки мне хотелось бы спросить у тебя кое-что личное.

— Нет.

Ехать к маленькому острову на «Чёрт-рыбе» — в этом было что-то нереальное. Как будто не происходило никаких нападений последних недель. Остров Строберри можно было обойти пешком за пять минут. Гладь воды была зеркальной. Ни ветерка, ни облачка.

Катер причалил к островному пирсу. Станция Пальма размещалась в старой яхте, живописно расположившейся на берегу и окружённой ржавыми якорями. Яхта служила Пальму и офисом, и домом, в котором он жил с двумя своими детьми.

Эневек старался не хромать. Делавэр молчала. Она явно сердилась на него.

Чуть позже они сидели втроём перед яхтой за плетёным столиком. Делавэр прихлёбывала кока-колу, поглядывая на свайные домики посёлка. Тишина была полна природных звуков.

— Как твоё колено? — сочувственно спросил Пальм. Это был внимательный человек с пушистой бородой и лысым лбом, не разлучавшийся с трубкой.

— Нашёл о чём говорить. — Эневек махнул рукой, пытаясь пренебречь грохотом в своём черепе. — Лучше скажи, что вы там обнаружили.

— Леон не любит, когда его спрашивают о самочувствии, — язвительно заметила Делавэр.

Эневек прорычал что-то неразборчивое. Конечно же, она была права. Его настроение падало, как барометр в шторм. Пальм откашлялся.

— Мы много разговаривали с Рэем Фенвиком и Сью Оливейра, — сказал он. — После вскрытия J-19 мы постоянно поддерживаем контакт. Но не только поэтому. В день вашего крушения

к берегу снова прибило мёртвого кита. Серый кит, я его не знал. Он нигде не зарегистрирован. Фенвику некогда было приехать, и я разделывал его сам с несколькими помощниками, чтобы послать в Нанаймо обычные пробы на анализ. Грязная работа, скажу я тебе. Я то и дело поскальзывался внутри его грудной клетки, кровь и слизь затекали мне в ботинки, сверху капало, мы походили на зомби во время трапезы. Это что касается романтической стороны мероприятия. Разумеется, мы взяли и части мозга.

Эневек ещё больше опечалился от известия о гибели ещё одного кита. Он не мог ненавидеть животных за их злодеяния. Они оставались для него тем, чем были всегда, — чудесными созданиями природы, которых надо охранять и защищать.

— Отчего он умер? — спросил он. Пальм развёл руками.

— Я бы сказал, от инфекции. То же самое Фенвик диагностировал у Чингиза. Странно только, что у обоих животных мы нашли нечто совершенно постороннее. — Он покрутил пальцем у виска. — Фенвик тоже обнаружил в мозгу Чингиза некий коагулят. Сгустки, распределённые между мозгом и черепной коробкой.

Эневек прислушался.

— Сгустки крови? У обоих животных?

— Это не кровь, хотя поначалу мы так и думали. Поскольку Фенвик и Оливейра приверженцы теории, согласно которой в аномалиях виноваты шумы. Они не хотят об этом говорить, пока нет дополнительных улик, но Фенвик временами просто зубами вцепляется в мысль, что это последствия тех сонарных испытаний…

— Surtass LFA?

— Да.

— Забудь об этом. Они совершенно ни при чём.

— А можно узнать, о чём вы говорите? — вклинилась Делавэр.

— Американское правительство несколько лет назад преподнесло своему военно-морскому флоту подарок, — объяснил Пальм. — Оно разрешило им использование низкочастотного сонара для определения местонахождения подводных лодок. Этот сонар называется Surtass LFA, и он был обстоятельно испытан.

— Да вы что? — ужаснулась Делавэр. — Я была уверена, что военно-морской флот связан соглашением о защите морских млекопитающих.

— Мало ли кто какими соглашениями связан, — сказал Эневек с усмешкой. — Мало ли существует лазеек и обходных путей. Соединённые Штаты не в силах противостоять соблазну контролировать 80 процентов Мирового океана, а сонар даёт им такую возможность. И американский президент мигом отвязал ВМФ от всякого соглашения, поскольку новая система уже влетела в триста миллионов долларов, а ответственные люди клялись, что она не причинит китам никакого вреда.

— Но сонар вреден для китов, это знает любой дурак.

— К сожалению, доказательств недостаточно, — сказал Пальм. — Прошлое показывает, что киты и дельфины чрезвычайно чувствительно реагируют на сонар, однако какое влияние он оказывает на добычу пропитания, на размножение и передвижение, однозначно сказать нельзя.

— Смешно, — фыркнул Эневек. — Начиная от ста восьмидесяти децибел у кита рвутся барабанные перепонки. А каждый отдельный подводный передатчик новой системы создаёт шум в двести пятнадцать децибел. Общая сила сигналов даже превышает этот уровень.