Стая
Шрифт:
— А ты мало получил тогда, Профессор? Еще хочешь?..
Рука его скользнула в карман. «Нож»,— мелькнуло в голове у Карцева, и он, уже не думая, что делает, поднял над головой тяжелый молоток.
Видно, Розовый сообразил, что драться сейчас невыгодно, потому что быстро отступил в проход среди ящиков и, прежде чем убежать, прошипел:
— Поглядим еще. Живыми отсюда не выйдете...
Когда они остались одни, Генка хмуро спросил:
— Вдарил бы его молотком?
— Вдарил бы,— тяжело дыша, ответил Карцев,
И Генка просто сказал:
— Ну, спасибо, раз так.
Помолчали.
— Сейчас он Лапу приведет. Давай уж...— и поднял валявшееся на полу зубило.
— Не буду,— упрямо повторил Генка.
Карцев, согнувшись, вяло застучал молотком. Руки его дрожали, голова стала совсем тяжелой.
А через минуту за ящиками послышались тяжелые шаги и, загородив собой весь проход, появился Гусиная Лапа. В слабом свете фонарика, укрепленного на выступе стены, видно было, что мясистое лицо его было спокойно, он даже как-то сочувственно посмотрел на скрюченную Генкину фигуру в углу, потом сказал:
— Пошли, Харя.
Генка через силу поднялся, Гусиная Лапа посторонился и пропустил его вперед.
Карцев даже не посмотрел ему вслед, не обернулся. Тяжелый взгляд Гусиной Лапы словно пригибал его к полу. И он, холодея, все бил и бил молотком, боясь выронить его из онемевших пальцев.
Больше Карцев не видел рыжего Генку.
Когда они, много позже, молча выползали из подвала, перепачканные и измотанные, среди них не было Генки. Никто не спросил, где он, никто не упомянул о случившемся. Но Карцев чувствовал: все об этом знают и все думают о Генке. А потом, уже в каком-то другом дворе, Карцев заметил, что Гусиная Лапа подозвал к себе Розового. Вот тогда-то он и услышал обрывок странной фразы, сказанной Гусиной Лапой: «...подальше уедем...», и, неизвестно почему, озноб прошел у него по спине.
И тогда же, в тот вечер,— этого уже не слышал Карцев — Гусиная Лапа сказал Розовому:
— Шофер нужен, понял? Надежный. Пока тут возимся, найди.
— Ага. Постараюсь.
Прошло, однако, два дня, а Розовый все еще не нашел нужного парня.
Между тем со стеной было уже все кончено. Совсем тонкий слой кирпича отделял теперь подвал от магазина, такой тонкий, что днем Гусиная Лапа явственно слышал голоса там. Один удар — и проход свободен.
Поэтому в тот вечер Гусиная Лапа в последний раз предупредил Розового насчет шофера. Петр нервничал: надо было как можно быстрее кончать с магазином и «отрываться» из Москвы. Он понимал, чем грозит теперь каждый день промедления.
И вот, наконец, шофер нашелся: Розовый вспомнил о Пашке. Через каких-нибудь два дня не на шутку влюбленный Пашка дал Гале слово быть с машиной в условленном месте.
Когда об этом стало известно Гусиной Лапе, он довольно усмехнулся. То, что в машине очутится еще и Галя, его вполне устраивало. Насчет нее у него были особые планы.
Одним словом, все, казалось, складывалось удачно. Теперь надо было только дождаться намеченного дня, протянуть всего сорок восемь часов так, чтобы ничего не случилось.
Глава VII. БОЛЬШИЕ ХЛОПОТЫ И ДАЛЬНЯЯ ДОРОГА
На следующее утро после встречи с Розовым Виктор Панов раньше обычного вышел из дому и спустя полчаса оказался на большой шумной площади перед одним из вокзалов. Здесь торговала «тихая» Галя, о которой ему накануне так ничего и не удалось узнать.
Стараясь быть незамеченным, он остановился в суетливом потоке людей неподалеку от Галиной палатки и развернул свежую газету. С этого места девушка была ему хорошо видна. Высокая, белокурая, в кокетливом пестром платочке и серой шубке, с аккуратными нарукавниками, Галя быстро, с улыбкой и шутками отпускала товар, считала деньги. «Симпатичная девушка»,— подумал было Виктор. Но вскоре он подметил, как почти незаметно, но настороженно и остро приглядывалась она к псжупателям-мужчинам, и не только к молодым.
Потом Виктор перешел на другое место, поблидсе к палатке, и ему стали слышны обрывки разговоров. С некоторыми из покупателей Галя шутила смело, почти дерзко, но не обидно. Кое-кто даже задерживался у ее прилавка. Однако ни один из них не обратил на себя внимание Виктора, это были случайные люди, явно Гале незнакомые.
«Это, конечно, не тихая девушка,— сказал себе Виктор.— Совсем не тихая. Хотя заметной роли в группе, вероятно, не играет. Так, подружка Харламова, и больше ничего.— Он взглянул на часы.— Что ж, визуальное знакомство состоялось». Надо было спешить, чтобы не опоздать на оперативку у Бескудина. Туда вызван был и Федченко.
Виктор бросил последний взгляд на девушку, неторопливо сложил газету и направился к станции метро.
По дороге он обдумывал свое сообщение на оперативке. Да, пока все дело еще в тумане, пока он еще слишком мало знает для того, чтобы предпринять какие-то решающие шаги. Разговор на оперативке предстоял не из приятных. За четыре дня Виктор установил всего троих в общем-то второстепенных членов группы — Карцева, Харламова и вот эту Галю. Впрочем, Харламов, пожалуй, не так уж второстепенен. Но пока самым важным звеном тут является Карцев, вернее уже ясен путь к этому парню. Карцеву следует доказать, что есть правда и справедливость. Для этого сегодня же надо будет повидать секретаря райкома комсомола Онищенко. Сейчас нельзя терять времени. Что последует за этим разговором, трудно предвидеть, ибо он, Виктор, приготовил тут один немаловажный сюрприз.
А пока надо было спешить, Бескудин не терпел опозданий.
И все-таки Виктор чуть не опоздал. Все были уже в сборе. Бескудин сидел за письменным столом, откинувшись на спинку кресла, и, как всегда в таких случаях, выглядел очень солидно. Остальные сотрудники расселись вдоль стен на диване и стульях. Виктор сразу заметил массивную фигуру Федченко. Тот невозмутимо сидел, перекинув ногу на ногу, держа на коленях папку.
Поначалу обсуждали другие дела. Потом Бескудин обернулся к Виктору.
— Ну, давай, что у тебя нового.
Виктор коротко доложил.
Когда он упомянул о вчерашней встрече с Розовым, многие заулыбались, а Бескудин резко спросил:
— Где он сейчас, этот Харламов, знаешь?
— На работе. Только что звонил в цех,— с напускным спокойствием ответил Виктор, цо, не сдержавшись, добавил: — А вот после смены он побежит, Федор Михайлович, обязательно побежит. Поэтому...
— Ясно, ясно,— недовольно оборвал его Бескудин и кивнул Устинову.— Посмотреть за ним надо будет. Раз уж так получилось.