Стажеры
Шрифт:
– Немедленно возвращайтесь назад, - сказал Быков.
– Сейчас, сейчас, Алешенька!– сказал Михаил Антонович.– Мы уже все кончили и все в порядке...– он замолчал. Продолговатый черный обломок постепенно уплывал, открывая снова группу белых камней. Снова вспыхнул на Солнце серебристый паучок.
– Что у вас там происходит?– спросил Быков.– Можете вы мне толком объяснить или нет?
Юрковский, отпихнув Михаила Антоновича, нагнулся к микрофону.
– Алексей!– крикнул он.– Ты
– Какой шанс?
– Мы, кажется, нашли...
– Смотри, смотри, Володенька!– пробормотал Михаил Антонович, с ужасом глядя на экран. Масса плотной серой пыли надвигалась сбоку, и над ней плыли наискосок десятки блестящих угловатых глыб. Юрковский даже застонал: сейчас заволочет, закроет, сомнет и утащит невесть куда и эти странные белые камни и этого серебристого паучка, и никто никогда не узнает, что это было...
– Вниз!– заорал он.– Михаил, вниз!..
Космоскаф дернулся.
– Назад!– крикнул Быков.– Михаил, я приказываю: назад!
Юрковский протянул руку и выключил прием.
– Вниз, Миша, вниз... Только вниз... И поскорее.
– Что ты, Володенька! Нельзя же - приказ! Что ты!– Михаил Антонович повернулся к рации. Юрковский поймал его за руку.
– Посмотри на экран, Михаил, - сказал он.– Через двадцать минут будет поздно...– Михаил Антонович молча рвался к рации.– Михаил, не будь дураком... Нам выпал один шанс на миллиард... Нам никогда не простят... Да пойми ты, старый дурак!
Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они услыхали, как тяжело дышит Быков.
– Нет, они нас не слышат, - сказал он кому-то.
– Миша, - хрипло зашептал Юрковский.– Я тебе не прощу никогда в жизни, Миша... Я забуду, что ты был моим другом, Миша... Я забуду, что мы были вместе на Голконде... Миша, это же смысл моей жизни, пойми... Я ждал этого всю жизнь... Я верил в это... Это, Пришельцы, Миша...– Михаил Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского. Миша, пыль надвигается... Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю... Мы быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем просто и неопасно, и никто не узнает...
– Ну вот, что ты с ним будешь делать?– вскричал Быков.
– Они что-то нашли, - сказал голос Жилина.
– Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от беспокойства. Не проси...
Серая пелена пыли надвинулась вплотную.
– Пусти, - сказал Юрковский.– Я сам поведу.
Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.
– Ну, хорошо, - забормотал он.– Ну, ладно... Ну, подожди...– Он все никак не мог узнать лица Юрковского, это было похоже на жуткий сон.
– Михаил Антонович!– позвал
– Я, - слабо сказал Михаил Антонович, и Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок словно бритвой.
– Вниз!– заревел Юрковский.
Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая...
Юрковский сказал ясным голосом:
– Миша, Миша, я же понимаю...
Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.
– Миша, Миша, я же понимаю, - услышал Жилин голос Юрковского.
Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать, и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. Вернутся - изобью в кровь, думал он. Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет. Не изобью. Только бы вернулись. Только бы вернулись. Рядом - руки в карманы - молчал угрюмый Жилин.
– Камни, - жалобно сказал Михаил Антонович, - камни...
Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят, будет все равно поздно... Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими как лед... Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.
– Жилин, - сказал он.– Иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовит для меня пилота.
Жилин исчез.
– Миша, - беззвучно позвал Быков.– Как-нибудь, Миша... Как-нибудь...
– Вот он, - сказал Юрковский.
– Ай-яй-яй-яй-яй, - сказал Михаил Антонович.
– Километров пять?
– Что ты, Володенька! Гораздо меньше... Правда, хорошо, когда камней нет?
– Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря, я рацию сломал, дурак...
– Что же это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!..
– Он их держит, видишь? Вот они где, пришельцы. А ты ныл!
– Что ты, Володенька? Разве я ныл? Я так...
– Как-нибудь стань, чтобы его, спаси-сохрани, не задеть...
Наступило молчание. Быков напряженно слушал. Может быть, и обойдется, думал он.
– Ну, чего ты куксишься?
– Не знаю, право... Как-то мне все это странно... Не по себе как-то...
– Выйди под лапу и выброси магнитную кошку.