Стечение обстоятельств

Маринина Александра

Брови ее поползли вверх.

– Вы хотите сказать… Ну да, конечно, я должна была сама сообразить.

Она с шутливой досадой швырнула туфлю на землю, попыталась рассмеяться и вдруг громко расплакалась. Это была классическая истерика, когда после длительного напряжения достаточно малейшего эмоционального толчка. По лицу ее текли слезы, плечи сотрясались от рыданий, она всхлипывала, обняв «сторожа» за шею и уткнувшись в его грудь.

– Ну, успокойся, успокойся, – ласково уговаривал он Настю, гладя ее по спине. – Все прошло, все хорошо. Ты держалась

молодцом. Ну же, милая, хватит плакать, смотри, твой начальник сюда идет. Давай, моя хорошая, вытирай глазки.

– Тебе бы нянькой в яслях работать, – услышала Настя усталый голос Колобка. – Где это ты научился так девушек утешать?

– Я всю жизнь с собаками вожусь, Виктор Алексеевич. Бывает, когда псину успокоить надо, каких только слов не придумаешь. По часу уговаривать приходилось.

Настя шмыгнула носом и оторвала лицо от уютной широкой груди. Гордеев аж присвистнул.

– Ну ты хороша, Анастасия! У тебя зеркало есть? Где твоя сумка?

– В сарае, наверное, осталась.

– Кирилл, принеси сумку, пожалуйста, – негромко попросил «сторож».

Из двери не спеша вышла овчарка, аккуратно держа в зубах сумочку.

– Странная кличка у твоей собаки, – удивился полковник. – Их человеческими именами называть вроде не принято.

– У нее в родословной такая кличка записана, что за неделю не выговоришь, – махнул рукой «сторож».

– Кстати, Анастасия, познакомься, это Андрей Чернышев, задушевный друг и коллега нашего Ларцева, из областного управления.

– Очень приятно, – пробормотала Настя, открывая пудреницу и разглядывая себя в зеркало. – Бог мой, ну и видок!

На ее лице была высокохудожественная смесь из пыли, грязи и растекшейся косметики, особенно в том месте, где прошелся собачий язык. Она перевязала колено носовым платком, сняла с ноги не пострадавшую туфлю и собралась вставать.

– Андрюша, отвези ее домой, – распорядился Гордеев.

– А вы?

– А я буду ждать Александра Евгеньевича. А то некрасиво получится: человек приедет с такими деньгами, а его здесь никто не ждет.

Настя уже вполне пришла в себя.

– Между прочим, а зачем ему гараж? Разве у него есть машина?

– Есть, а то как же. Только он на бензине экономит, поэтому редко ею пользуется. Это он у себя в Энске на ворованном бензине ездил, а в Москве, видно, еще знакомствами не оброс.

– И много у него будет денег с собой? Интересно, сколько стоит меня убить?

– Нездоровое у тебя любопытство, Анастасия. Ты лучше скажи мне, зачем ты Галла мыться заставила?

– Хотела, чтобы он разделся. Он вещи на стиральную машину сложил, а я сверху на них облокотилась. Занавесочка-то у вашего сына в ванной непрозрачная. Я, правда, успела только карманы рубашки проверить. Хорошо, что аптечка прямо на машине лежит. Но руки у меня тряслись, как будто кур воровала.

– Плохо. Глупый риск, могла попасться. На первый раз прощаю.

– А оружие у него нашли при обыске?

– Нашли одну хитрую штуковину. Электрошоковая мини-дубинка, размером

с карманный фонарик. Человек теряет сознание минут на пятнадцать-двадцать, вполне достаточно, чтобы успеть инсценировать то, что захочешь.

– Значит, вот с чем он Филатову у двери встретил, – задумчиво произнесла Настя. – И меня, наверное, так же собирался… Ну все-таки, Виктор Алексеевич, сколько стоит меня убить?

– Убить человека обычно стоит примерно столько, сколько хорошая машина. Вот и посчитай, с учетом инфляции.

– Наша машина или иномарка?

– Иномарка, конечно. Это же «заказники» высшего класса. Обычно киллеры обходятся дешевле.

– Надо же, – она покачала головой, – целая машина. И с хромой ногой. Везите меня, Андрей, как бесценный груз.

И, опираясь на руку небритого «сторожа», она поковыляла к машине.

* * *

Настиного терпения хватило только до тех пор, пока Андрей не вывел машину на шоссе, потом она не выдержала.

– Вы мне ничего не расскажете? – спросила она.

– Спрашивайте – отвечаем, – пошутил Андрей. – Только давай на «ты».

– Когда ты здесь появился?

– Вчера утром, как только Ларцев узнал, что они собираются на дачу.

– Кто «они»?

– Убийца и Муртазов.

– Откуда он узнал?

– Муртазов сообщил. Его Галл так прихватил, что Ларцеву этот Ариф достался еще тепленьким, долго уговаривать его не пришлось. Настоящего сторожа попросили временно удалиться куда-нибудь подальше. Галл тут все осмотрел, по дому походил, все двери и окна проверил. Он, оказывается, мужик предусмотрительный, доказательства причастности к убийству оставил вчера на даче. Мало ли как дело обернулось бы у тебя дома, вдруг он не сумел бы тебя живую сюда привезти. Сообщил бы потом, куда следует, что Павлов на своей даче кое-что прячет.

– А Гордеев знал об этом?

– В том-то и дело, что не знал, как выяснилось. Когда я вчера хотел с Ларцевым связаться, его нигде не было. А у меня связь только с ним была. Ты же знаешь наши дела милицейские. А вдруг Володька не хотел, чтобы обо всем знал его начальник? Он же меня не предупредил, что в случае чего можно выходить на Гордеева.

– И что же Галл спрятал на даче?

– Блокнот и два листка. Судя по всему, прихватил их в квартире у Филатовой – так, во всяком случае, Гордеев говорит. В блокноте – записи по июньской командировке в Краснодар.

– А листки? Что в них?

– Списки фамилий. На одном – девяносто четыре, на другом – девяносто две.

– Теперь мне понятно. И что было дальше?

– А дальше – на рассвете примчались ребята, перепилили петлю в двери сарая. С виду – крепкий замок, а на самом деле дверь легко открывалась. Только я понял, что ты эту дверь никак не углядишь.

– Верно. Я знала, что должна быть запертая дверь, но думала, что это какой-нибудь боковой вход или чулан. Что-нибудь в этом роде, но только в доме. Про сарай я сразу не подумала, меня как раз этот замок сбил с толку.