Стеклянные тайны Симки Зуйка
Шрифт:
В переулках теперь не было, конечно, той загадочности, что белой ночью, в июне. Проносились велосипедисты, прыгали через веревочки девчонки, сидели у калиток бабки. Ходили растрепанные, измазанные разноцветными чернилами (для отличия) куры, грелись на заборах равнодушные кошки, и было ясно, что сейчас они не пойдут к незнакомому мальчишке, сколько ни зови.
Цвел у заборов шиповник – алый, розовый и почти белый. Шиповник – удивительное растение. У всяких кустарников и деревьев для цветения свое время: у черемухи, яблонь, сирени, тополей, боярышника, рябины… А шиповник цвел все лето (по крайней мере, в Турени). И, кстати, был он красивый, но
Одобрили хенды и другую осторожность – когда Симка решил обойти стороной пацанов, гонявших мяч на пустыре у бревенчатой башни-водокачки. Шагай Симка просто так, налегке, он бы не свернул. Но когда идешь с сокровищем… Кто знает их, здешних мальчишек! Некоторые с виду шпана шпаной…
Пройти незамеченным, однако, не удалось. Мяч вылетел из толпы игроков на край пустыря, к дороге. Все оглянулись и увидели Симку. Среди игроков была темноволосая длинноногая девчонка в клетчатой юбке и белой футболке. Она и крикнула на весь пустырь:
– Эй, капитанчик! Пасни мяч!
Почему «капитанчик»? Значит, разглядела издалека якорьки на фуражке? Симка подошел к мячу, примерился, ударил. Умело ударил. Мяч улетел прямо в середину игроков. И они снова сгрудились, мелькая ногами и локтями, и тут же забыли про Симку (и хорошо!). Девчонка же, оглянувшись, крикнула с прежней звонкостью:
– Спасибо!
Да, что ни говори, а девочки не в пример воспитаннее мальчишек. Даже такие вот атаманши. Это пустяковое «спасибо» почему-то согрело Симке душу. Он стал думать про девчонок вообще. И про тех, что в альбоме у Мика. И про Соню… Может, еще напишет?
С этими мыслями Симка вышел к памятнику.
Памятник речникам, погибшим в революцию и Гражданскую войну, стоял на Госпаровской площади. Некоторые называли ее «Гаспаровская» (в честь доктора Гаспара Арнери из «Трех толстяков», что ли?). Но Симка знал, что это имя от слов «государственное пароходство». Такое появилось в Турени после революции вместо всяких частных пароходных компаний.
Площадь была даже и не площадь, а широкий перекресток Мельничной и Капитанской улиц. Он зарос всякой уличной травой и одуванчиками – они цвели сейчас повторно, почти так же густо, как в начале июня. На одном углу стояла двухэтажная кирпичная больница, построенная лет сто назад, – красивая такая, с полукруглыми окнами и куполом с чешуйчатой кровлей. На другом – каменная белая аптека, тоже старинного вида, с высоким крыльцом под узорчатым навесом на витых чугунных столбиках. Напротив аптеки подымалась обшарпанная церковь со снесенной колокольней – там сейчас были какие-то мастерские. А на четвертом углу темнел бревнами ничем не примечательный дом – одноэтажный, с палисадником, где курчавились и густо закрывали окна рябины.
Недалеко от середины площади ее пересекали две мостовые: одна асфальтовая (Капитанская), другая булыжная (Мельничная). Метрах в пяти от этого скрещения стоял на кирпичном кубе с карнизами якорь. Его треугольные лапы нависали над стенками постамента. Кирпичи когда-то были побелены, однако с той поры известку съели дожди и ветры. Она лишь местами сохранилась в виде светло-серых, похожих на лишайники пятен. В кирпичах были заметны отверстия от болтов. Раньше на болтах держалась чугунная доска с
На Госпаровской площади было тихо и пусто. Лишь брела от аптеки равнодушная ко всему на свете старушка, да у дома с палисадником гордо ходил черно-рыжий петух с хвостом, похожим на оторванный от мушкетерской шляпы плюмаж. Конечно, бабка и петух были не опасны.
И все же Симка повел себя осторожно. Он отыскал в подорожниках консервную жестянку и не спеша погнал ее башмаками к центру площади. Мол, ничего особенного, гуляет мальчик, развлекается. В тени якоря он пнул банку так, что она (как бы случайно) усвистала в заросли у постамента.
И мальчик будто бы принялся искать ее там. Сел на корточки, раздвинул высокую лебеду, листья которой местами уже покраснели в предчувствии осени. Изнанка листьев оставила на коричневых пальцах и коленях алюминиевую пыльцу. Жестянка была здесь, но Симка искал другое. Он высматривал в фундаменте податливый кирпич. И нашел (так и должно было случиться!). Пошатал, вытащил. Во влажную прямоугольную пустоту положил печать. Оглянулся – никого не было ни вблизи, ни вдали, только летали над головками трав коричневые, как клочки загара, бабочки-крапивницы.
Симка вдвинул в гнездо кирпич. Тот, конечно, теперь не дошел до конца, ну и не надо. Рядом было несколько таких же, торчащих. Никто не обратит внимания, если даже и заглянет сюда, в лебеду.
– Лежи смирно и жди, – особым, «секретным» шепотом сказал Симка печати. И почуял, как тень тайны накрыла его прохладным крылом.
Хотя, по правде говоря, это была тень тучи.
И откуда эта туча – с золотящимися клубами на краю, но грозно-лиловая в середине и до самых дальних крыш – надвинулась Госпаровскую площадь? Вроде бы до последних минут ничто не предвещало грозы. Взмах душного ветра пригнул лебеду и одуванчики. Бабочки исчезли. Храбрый петух у дальнего палисадника проворно бежал к подворотне. Симке вдруг представилось, как у него на дворе дяди-Мишин кот Тимофей орет у двери, просится в дом – он отчаянно боится грома. А тетя Капа кричит из окна соседкам:
– Сымайте белье с веревок, спасайте от дожжа!
Надо было спасаться и Симке. Ближнее укрытие – на аптечном крыльце. Симка стреканул туда через площадь, как увидевший хищную жабу кузнечик. И успел! Влетел под навес, и лишь тогда ударили первые струи.
Ударили они здорово. Сразу – тугой ливень, без подготовки. Загудел, заревел в почерневшем воздухе. Грянул и по ступеням. Брызги веером ударили по ногам, хотя Симка прижимался к самой двери. Ну, это пусть! Лишь бы не по животу, не по плечам, а то ведь – бр-р…
Невидимые хенды, разумеется, попрятались кто куда, хотя им-то что – непромокаемые же. Ливень поднажал еще. Симка потанцевал, прижался спиной к деревянным узорам двери. Можно было бы заскочить в аптеку, но он опасался – вдруг тетки в белых халатах заругаются: «Ты чего тут хлюпаешь мокрыми башмаками!»
Симка обнял себя за плечи и сказал ливню вредным голосом:
Ну и фиг с тобой, моржа, Не боимся мы дожжа…И тут ка-ак вспыхнуло, ка-ак грянуло! Сквозь потоки Симка увидел – огненная стрела шарахнула прямо в якорь на площади! Симка зажмурился и, кажется, стал ростом с мышонка.