Стена (Фантастические повести)
Шрифт:
И комната чистотой блестела. Пол недавно крашенный, хоть смотрись в него. Скатерть на столе белая, крахмальная, с вышитыми голубыми цветами по краям. В павловской работы горке какие-то сервизы с рисунками. Может, мейсенские, «синие мечи», других фирм Игорь все равно не знал. На стене портреты в темных рамках, дагерротипы. Славные щуры. Под щурами — диван, да не диван даже — некое сложносочиненное сооружение со шкафчиками, полками, зеркалами, тумбами.
Сели на диван, ибо к столу не решились: крахмальная скатерть отпугнула — не запачкать бы ненароком, с дороги все же. А женщина вошла в комнату — где-то задержалась на минутку, не иначе прятала с глаз долой бешено септический плащ профессора — и устроилась как раз за столом, напротив непрошеных гостей. Скатерть ее не остановила.
Тут Игорь рассмотрел хозяйку получше. Платок она сняла и оказалась примерно сорокалетней, очень миловидной женщиной, с круглым добрым лицом, русским, «домашним», ничуть не соответствующим ее строгому, даже суровому тону. Простенькое ситцевое платье с воротничком под горло, в свою очередь, не соответствовало парадной обстановке в комнате. Впрочем, это-то и обнадеживало: Игорю неуютно казалось в холодно-лакированной стерильности дома.
Помолчали с минуту, разглядывая друг друга.
— Ну и что? — спросила женщина.
Странноватый вопрос. Даже профессор опешил. Замекал:
— М-ме, да-а… ничего, собственно… Нам бы приюту…
— Ну вот вам приют. Гришу давно видели?
— Вечером расстались.
— Он придет?
Старик взглянул на Игоря: вступай в разговор, ты с Пеликаном секретничал.
— Придет, — сказал Игорь.
Пеликан ему о том впрямую не сообщал, но Игорь был уверен: объявится, раз задумал что-то, включил в свою игру Игоря с профессором.
— Когда? — Женщина допрашивала их со строгостью шефа жандармов.
Игорь озлился и сам спросил:
— Вы, часом, в Третьем отделении не служили?
Старик Леднев хрюкнул, ладошкой прикрылся, а женщина улыбнулась и еще более расцвела, раскрылась: улыбка у нее светлой оказалась — опять-таки вопреки тону.
— Не служила, — продолжала улыбаться. — Как звать- то, гости нежданные?
Леднев вскочил, шаркнул растоптанным башмаком.
— Профессор Московского университета Леднев Павел Николаевич к вашим услугам. А этот вьюнош, не по летам наглый, зовется Игорем, фамилия — Бородин.
— Меня будете звать Софьей Демидовной. Да Гриша говорил, наверно?
Игорь кивнул.
— Обедать станете?
— Всенепременно, милая Софья Демидовна, — разливался старик Леднев, — если плеснете нам малую толику, не пожалеете для калик перехожих…
Протянула:
— Кали-и-ики… Идите мойтесь. Полотенце — на подзеркальнике в прихожей, умывальник во дворе.
А куда идут? откуда? почему пешком? да какие дела у них с Гришей Пеликаном? — ни о чем не спросила. Видно, рассудила: захотят — сами скажут. Подкузьмил-таки ее Игорь своим нахальным вопросом…
Большой, медный, сверкающий на солнце умывальник был полон холодной воды. Игорь снял рубаху, долго плескался над фаянсовым тазом, смывал пот и пыль. А профессор распрекрасный верным себе оказался, умыл физиономию, как кот лапкой, руку об руку потер.
— Я готов.
Готов так готов. Пошли обедать.
А Софья Демидовна уже на стол накрыла и, что характерно, прямо на скатерть, ничуть ее не жалея.
— Угощайтесь, чем бог послал.
Бог послал огурчики малосольные, крепкие, лук зеленый, несколько помидорин на блюдечке и дымящийся суп, в котором плавали морковь, капуста, картошка. И все это — на элегантных фарфоровых тарелках, бледно-розовых, с махонькими голубыми незабудками. Игорь изо всех сил сдерживался, чтобы не перевернуть одну — заглянуть, есть ли там скрещенные мечи?
— Извините, что скудно.
— Что вы, дорогая Софья Демидовна, — вскричал Леднев, от избытка чувств разбрызгивая суп из ложки. Хорошо, что в тарелку, а не на скатерть. — Пир, просто пир лукуллов!..
— Ну уж и лукуллов… — усмехнулась хозяйка и вдруг спросила кого-то позади Игоря: — Что так поздно?
Игорь обернулся. В дверях стояла тоненькая девушка, почти девочка, в длинном коричневом платье с глухим, как и у хозяйки, воротом. В руках она держала огромный — как уместился только? — букет разноцветных астр.
— Простите, тетя, задумалась, о времени забыла… — И с изумлением оглядела гостей. — Приятного аппетита.
— Спасибо, — машинально ответил Игорь. Он не отрываясь смотрел на девушку. Мистика, конечно, но она удивительно походила на Настю.
— Моя племянница, — представила ее Софья Демидовна. — Зовут Лидой. А это, Лидочка, друзья дяди Гриши. Павел Николаевич и Игорь… Ты голодна? Садись к столу, — и пододвинула ей стул.
9
После несытного, но элегантного обеда Софья Демидовна сказала гостям:
— Я уберу со стола, приготовлю вам комнату — извините, что одну, общую, но больше нет, — а вы пока отдохните, можете воздухом подышать.
Профессор углядел на подоконнике какую-то растрепанную книжицу, коршуном в нее вцепился — соскучился по печатному слову.
— Можно, я тут посижу, любезная Софья Демидовна? Я не помешаю.
— Сидите, конечно…
Он умостился в уголке необъятного дивана, а Игорь, поблагодарив, вышел во двор, сел на крыльцо, на ступеньку.
Было над чем задуматься, от чего прийти в замешательство. Пеликан ни слова не сказал о племяннице Лиде, явной гимназисточке, барышне-эмансипе. Это придавало сидению в городе совсем иной вкус: сладко пахло приключением. И все же Игорь не мог прийти в себя от некоего внезапного шока: почему Лида так похожа на Настю? Или у него начались галлюцинации? А может, теперь любая девушка, встречная-поперечная, станет ему Настю напоминать? Игорь знал об этом по многочисленным литературным примерам. О чем сие говорит? О влюбленности. Хочешь не хочешь, а иного слова не подберешь.