Степан Бандера и борьба ОУН
Шрифт:
И это при том, что Боровец в своих воспоминаниях критиковал националистическое движение тех лет: «Активным антиподом красного чада и послевоенного хаоса в украинской национальной политике 30-х годов было новое националистическое движение. Если бы оно тотально не отрицало всех других мировоззрений и базировало свою идеологию и программное действие не на авторитарном вождизме… а на основе более широкого мышления, то тогда, наверное, все украинцы влились бы в его ряды. Но такого не было: националисты начинали историю всего мира от себя. Вот почему много украинцев, и я в том числе, не влились в русло вождистского национализма, хоть он вначале мне очень импонировал масштабом размаха, прекрасной организованностью и образцовой
С осени 1935-го до зимы 1937-го Боровец занимался организацией каменного карьера в с. Корпиловка. Затем перебирается в Варшаву.
По утверждению В. Колесниченко, «кроме подорванного здоровья, «отсидка» дала Боровцу обширные связи в среде украинских эмигрантских политиков и общественных деятелей. В 1936 году польские власти обязывают Бульбу «из-за неблагонадёжности» уехать в глубь Польши. Там-то он и наблюдал начало Второй мировой войны и героическое сопротивление польской армии, треть которой составляли украинцы. Осень 1939 года Боровец встречает в Холме, «где и получает санкцию правительства УНР перейти границу и готовить вооружённую борьбу на несколько фронтов за независимость Украины».
В ноябре 1939-го года на совещании правления УНВ в Холме Боровец настаивал на том, что кто-то из руководства должен вернуться на территорию УССР, и выставил свою кандидатуру. Боровец пишет: «Мои рассуждения были таковы: военные события каждую минуту могут перенестись с запада на восток. Хоть мы сейчас не знаем, что те события принесут, мы должны быть ко всему готовы. Нам нужно в глубоком подполье, лучше всего на Полесье, учредить свою базу, перевести полную реорганизацию всех наших сил, военизировать УНВ и другие дружественные нам организации, скоординировать их работу и так вместе с народом реагировать на развитие событий.
Было решено приготовить подробный план политической и военной акции демократических сил в Украине на случай немецко-советской войны. Его проект был сложен и подан для дальнейшей проработки и утверждения генералу Володимиру Сальскому, как военному министру и начальнику Генерального штаба Украинской Народной Республики. Для консультации члены УНВ тайно завербовали много выдающихся украинских офицеров, главным образом партизанско-повстанческих командиров Первой мировой войны. В мае 1940 года план был готов. Его подали на утверждение Президенту УНР Андрею Левицкому».
В «Википедии» про Боровца сообщается следующее: «После захвата немцами Варшавы в сентябре 1939-го некоторое время работал в коллаборационистском Украинском допомоговом комитете (УДК), но вскоре из-за конфликта с его руководством перебрался в Краков.
Дальнейшие события, известные историкам, носят весьма противоречивый характер. Одни источники утверждают, что Боровец «отошёл от дел» и открыл своё маленькое «дело»; ровенский историк О. Слободянюк указывает на то, что Боровец в это время проходил подготовку в разведывательной школе абвера. Сам же Боровец приводит мифические факты о том, что с ноября 1939 руководством УНР специально для него был разработан план по «организации восстания на Украине» (само руководство УНР упрекает будущего атамана в неправдивости таких заявлений). Не менее загадочными остаются обстоятельства и время появления Боровца на территории советской Украины — сам он указывает на то, что ещё 1 августа 1940 года перешёл советско-немецкую границу. По информации членов ОУН (м), контролировавших указанный Боровцом участок границы, никто на советскую сторону в 1940 году не переходил из-за того, что «граница была на замке» советских пограничников, а попытка совершить переход в 1941-м закончилась для переходивших посланцев ОУН (м) плачевно».
Но что бы ни говорили, а в Ровенской области Боровец снова объявился в июле 1941 года, т. е. при немцах.
В начале этого месяца «за заслуги в борьбе с советской властью» Боровца назначают
«Здесь под эгидой оккупантов он сколотил из старых дружков — местных националистов вооружённую группу, которой дал пышное название «Украинская повстанческая армия «Полесская сечь». Вооружили это воинство, разумеется, немцы. Боровец отблагодарил незамедлительно: его отряды вместе с гитлеровцами приняли участие в боях за город Олевск, а потом помогли немцам преследовать разрозненные группы окружённых красноармейцев. Создав «Сечь», честолюбивый Боровец присвоил себе псевдоним Бульба и чин генерал-хорунжего (был такой когда-то в петлюровской армии). Атаман был достаточно умён, чтобы понимать: трудовой народ Волыни видит в гитлеровцах вовсе не освободителей от «московских большевиков и жидомасонов», а ненавистных оккупантов. И он начал хитрую игру. В выступлениях на митингах и сходах атаман вроде бы по секрету от немцев говорил, что союз с Германией — лишь тактический ход, что, дескать, после разгрома СССР и создания независимой украинской державы «Полесская сечь» тотчас повернёт оружие против немцев. Некоторые попались на крючок и вступили в УПА, полагая, что они и впрямь будут воевать с оккупантами. Впрочем, атаман не стеснялся загонять молодых парней в свои банды и силой» (М.П. Шелюг).
Сначала УПА Боровца насчитывала 1000 человек (август 1941 г.).
«Согласно приказу немецкого командования в Сарнах… я принимаю командование украинскими повстанческими отрядами и организую самооборону от большевистских регулярных и партизанских частей», — говорилось в изданном им приказе за № 2.
Сам Тарас Бульба имел у немцев звание зондерфюрера, от них же получал вооружение и приказы. Начальником штаба у него стал полковник УНР П. Смородский, а заместителем — Диткевич. Повстанцы издавали свою газету «Гайдамака». К осени численность их отрядов достигала 2–3 тысяч человек. По данным самого Боровца— 10000.
«По воспоминаниям Бульбы-Боровца, «центром сопротивления советских войск на Полесье стал городок Олевск, где оставались остатки гарнизона, уцелевшего после столкновения с одной из эсесовских дивизий. В конце августа 1941-го украинские и белорусские отряды, провернув ряд боевых операций, захватывают Олевск и вытесняют остатки «красных» в черниговские леса. До конца декабря, когда в эти края пришла гражданская администрация немцев под руководством Эрика Коха, на огромном треугольнике Слуцк — Гомель — Житомир существовала так званная «Олевская республика».
Олевск стал настоящей столицей, чем-то вроде суверенной Украинской республики. Она имела свою отдельную территорию, которую сама добыла в борьбе с врагом, свою администрацию, своё войско, своё законодательство военного времени, свой суд, свою исполнительную власть. Вся Полесская котловина на протяжении полугода жила своей отдельной, суверенной жизнью. Из этого отрезка времени три месяца прошли в напряжённой борьбе с советскими диверсантами, а вторая половина, перед появлением немецкой оккупационной администрации, проходила в условиях настоящей свободы и свободного творчества во всех сферах жизни.
Всё Полесье было отдано в руки самоуправления. Этим и объясняются пылкая любовь и почёт всего населения Полесья не к немецкому «вызволытелю», а к своей вооружённой силе, то есть «Полесской сечи» УПА и Белорусской самообороне. Вокруг Олевска возродилась общественная жизнь. Административное самоуправление, хозяйство, культура, образование, пресса, издательства, здравоохранение — одним словом, всё, что хоть на некоторое время вырвалось из-под гнёта серпа с молотом или белого орла.
Почти в каждом районе выходили местные газеты: «Вести», «Голоса», «Газеты», «Слова». Обновились разрушенные коммунистами церкви. Организовывались спортивные общества, профессиональные и любительские театры и хоры» (В. Колесниченко).