Степень агрессии. Бункер. Часть первая
Шрифт:
– Я не вывожу такую работу, Лёш. К тому же не выношу высокомерных людей, которые готовы эксплуатировать нас пока не сдохнем.
– Да, – огорчённо продолжил Алексей. – За счёт премий зарплата приближается к средней, что сложно найти в наше время, а за счёт подработок можно эту сумму удвоить. Желающих много пахать даже за такие условия. Работа не хитрая, бери больше, кидай дальше. Вот они и гнут палку в свою сторону. Не нравится – уходи, за забором полно желающих. Сволочи.
– Для таких слов ты слишком много продержался, – ухмыльнулся Витя.
– А что мне делать, Вить. Шестой десяток. О пенсии я и не мечтаю. На неё не прожить. Навыков особых нет, так что…
– Но ведь можно что–то подыскать. Где будет спокойнее за те же деньги.
– Можно, конечно, но это нужно искать, а это время, да и не факт, что возьмут. Посмотри на меня. Я инвалид. Слава богу, хоть с этой работой справляюсь, и то хорошо.
– Но зачем тогда пахать почти каждый день? Не планируешь хоть пожить для себя под старость лет?
Алексей улыбнулся, но в его мутных тёмно–синих глазах выражалась глубокая печаль.
– Я всю жизнь жил для себя, Витя. Всё думал, что жизнь ко мне несправедлива, и ждал, когда на небе сойдутся звёзды и всё само придёт ко мне. За все те дни я не отложил ни копейки от вполне неплохой зарплаты, потому что каждый вечер проводил с бутылкой спиртного. Хех… как будто ждал день, в котором кто–то подойдёт и скажет «Вы достаточно намучались» и передаст мне кейс с огромным богатством. Дурак!
Алексей опустил голову, не спеша похромал до металлического стола и прислонился к нему. Затем наклонился и поднял одну штанину своего комбинезона.
– Смотри.
Ортопедический ортез сжимал костлявую ногу от ступни до колена. Виктору стало не по себе, а некоторые фасовщицы брезгливо отвернулись.
– Десять. Это было десять лет назад. Моя жена начала брать дополнительные часы на работе, чтобы оплатить учёбу наших девочек. Мне же перепало забирать их из детсада. Они были в старшей группе, и на следующий год им пора было идти в школу. Я был против её переработок. Время у меня отбирали! Рядом была школа, но жена давно сомневалась в компетенции преподавателей, да и вообще её состояние наводило жуть на местных людей. Поэтому она решила их отправить в платную школу, ценник которой зашкаливал.
В общем скандал на скандале. И в один прекрасный день, вернувшись домой, она застала меня в стельку пьяным. А детей нет. Забыл. Она назвала меня никчёмным и направилась в сад. Где–то полчаса ходьбы. Но я решил взять ситуацию в свои руки. Я ж мужик! Почти силой я заставил сесть её в машину, а сам сел за руль. В итоге, я не справился с управлением и влетел в грузовик. Она умерла мгновенно, а я… – на глазах Алексея появились слёзы.
– Извини, не стоило мне… – начал Витя.
– Ничего. Судьба дурака наказывает жёстко. Она была хорошей матерью, женой и просто человеком. Только понял я это поздно. С тех пор пока я не встал на ноги, думал лишь о детях. Что по дурости своей я чуть не отправил их в детдом. Кодировка мне была не нужна. Ортез отлично справился с этой ролью. Теперь, я обязан обеспечить жизнь своих детей, и буду пахать пока не сдохну.
Говоришь, пожить для себя? Жил и что? Когда я оглядываюсь назад, то вижу лишь пустоту, от которой мне хочется кричать. А когда иду вперёд без оглядки, то снова могу мечтать. И уж конечно не о дяде с кейсом… Я сам строю свою жизнь и уверен в завтрашнем дне. Возможностей маловато, но я сам их угробил. Винить некого. Проанализируй свою жизнь и ты поймешь, что в каждой из твоих проблем виноват только ты.
Виктор не считал себя мягкотелым, но подобные истории всегда омрачали его разум.
– Ты считаешь, что я не прав? – спросил Витя.
– Ничего я не считаю. Да и какая разница? Я лишь хочу сказать, что если хочешь поменять свою жизнь к лучшему, то перестань надеяться на чудеса, и сделай что–нибудь. Сейчас! Потом – будет не поздно, зато в разы тяжелее…
***
На втором этаже, находился детский зал, где дети разных возрастов играли на развлекательных площадках под присмотром воспитателей. Горки, батуты и разная всячина, где дети могли проводить целый день, пока родители не доведут смену до конца. Через огромные цельные окна хорошо освещался весь зал.
Витя зашёл через белую дверь и, щурясь, выискивал взглядом своих детей среди кучи малышей.
– Обувь снимите! – сказала пышная воспитательница в белой рубашке и тёмной юбке, тоном, после которого не повторяют.
Виктор повиновался, снял резиновые шлёпанцы и ступнёй отодвинул их в сторону.
– Вы за детьми? – не меняя тон, спросила она, накручивая на пальце за шнурок какую–то детскую игрушку, демонстрируя длинные красные ногти.
Серебряного оттенка волосы были заплетены в косу. Глаза, как два голубых блюдца, на свету казались ещё ярче. Пухлые губы блестели от вызывающе красной помады. На бейдже: «Ирина, детский воспитатель».
– Быковы. Андрей и Евгений, – ответил Витя.
– Ах, эти двое. Давно бы пора.
– В каком смысле?
– Ну, Андрей ещё ничего, послушный. А Евгений бестолочь. За дисциплину несколько раз наказывался. Вон они. Оба, – она указала пальцем на ребят, которые сидели в кабинке под горкой.
– Папа? – удивился Андрей – мальчик смуглого оттенка кожи, с тёмно–русыми волосами и голубыми глазами. Он первый вышел из кабинки, встречая отца спокойным выражением лица.
– Блин! – пробурчал Женя – младший брат Андрея, со светлой кожей, ярко–русыми волосами и глазами, как у брата. Он спрятал руки за спину и неуклюже выбрался вслед за Андреем.
– Так, дети, я пришёл за вами. Собирайтесь.
– А мама? – спросил Андрей.
– Остаётся. Что у тебя за спиной? – спросил отец Женю, глядя как тот прячет глаза от него.
– Я, я – опустил голову Евгений.
– Давай живее, – вскипел отец.
Евгений показал руки, и в каждой ладони лежали части новой игрушки–трансформера.
– Я хотел починить, – не глядя на отца, подавленно сказал мальчик.
– Не помню, чтобы у тебя был такой. Чья игрушка? – спросил Виктор у Андрея.