Степень вины
Шрифт:
У нее возникло ощущение, что все тело одеревенело.
– Долго мне придется там пробыть? – спросила она.
– Несколько часов. Пока мы не разберемся со всем этим.
Мария отметила про себя, что он никогда не извиняется перед ней, будто бы имеет депо с неодушевленным предметом, подлежащим обработке.
– Он оскорбил меня, – сказала она.
– Расскажете. – Голос не был ни равнодушным, ни участливым. – Вы нам все об этом расскажете.
По его тону было ясно: в полицейском ведомстве ей предстоит провести долгие и долгие часы. Встав, Мария поняла, что ноги плохо держат ее. Я
– Ди Стефано проводит вас, – сказал Монк. Полицейский с унылым лицом взял ее под руку. Нетвердо ступая, поддерживаемая и направляемая им, она пошла к двери. Сколько часов, подумалось ей, прошло с того времени, когда она впервые вошла сюда, взяла бокал из его рук? Слушала женский голос с магнитофонной ленты, говоривший ей, чего хочет от нее Ренсом?
Оборачиваясь, Мария почти надеялась, что увидит пустую комнату.
Магнитофон все еще стоял на кофейном столике.
Второй коп складывал бокалы в сумку. Слева от него Шелтон переворачивала Ренсома на спину. Ренсом уставился в потолок пустым и пристальным взглядом, а в это время она рассматривала его рубашку, пальцы. Натянула пластиковые пакеты на его руки.
Мария почувствовала – и это было неожиданно и совершенно непостижимо, – что не может, совершенно не может оставить их здесь с Ренсомом. – Идемте, мисс Карелли. Дверь закрылась за ними.
Коридор этажом ниже почуял чрезвычайное происшествие. Консьержка, несколько туристов, мужчина средних лот, обнимавший за плечи некое существо, похожее на дорогостоящую проститутку. И больше никого. Та часть сознания Марии, что сохранила способность к здравым рассуждениям, отметила: пресса пока не знает.
Снаружи было холодно. Пока они шли к патрульному автомобилю, она окидывала взглядом городской пейзаж вокруг Ноб-Хилла, но не видела ничего. Потом за ней захлопнулась дверца автомобиля, стало тесно и темно.
Оказавшись на заднем сиденье, Мария увидела перед собой металлическую решетку, отделявшую ее от Ди Стефано. Тот запустил двигатель.
– Подождите немного, – попросила она. – Откройте, пожалуйста, окно.
Дворец правосудия был огромным монолитом – длиннее футбольного поля и совершенно безликим. Коридор уныл, как отделение "Скорой помощи": свет матовых лампочек, голые стены, на полу – зеленая виниловая плитка, стертая ногами бесчисленных посетителей. Ренегаты городского дна сновали по коридорам, обделывая свои делишки с полицией. У Марии было фантастическое ощущение человека, попавшего в иной мир.
Ее провели на седьмой этаж, через дверь с надписью черными буквами: "Убийства", и поместили в комнату без окон под номером 8-11. Кто-то принес кофе с порошковыми сливками и палочкой для размешивания. Она осмотрелась: длинный стол, жесткие деревянные стулья, желтые стены, пол с зеленым ковровым покрытием. Кофе был некрепкий и на вкус горький.
Она ждала два часа.
Что они там делают? Глядя на голую стену, Мария мысленно повторяла вместе с Шелтон все стадии экспертизы: вот та дюйм за дюймом [7] осматривает тело, вот ее палец скользит по царапинам на ягодицах Ренсома, вот
7
Дюйм равен 0,0254 метра.
Мария задумчиво потрогала синяк под глазом.
Синяк набух и отозвался на прикосновение болью. А стоило повернуть голову – болела расцарапанная шея.
Ногти. Шелтон их осматривала. Посмотрела и у Ренсома. После этого снова осмотрела рану. Потом Марию увезли.
В дверях появился Монк.
– Жалоб нет?
– Нет.
– Вы готовы отвечать на вопросы?
– Да. – Она почувствовала прилив энергии. – Мне хотелось бы поскорее покончить с этим.
Он вышел и через некоторое время вернулся с магнитофоном. Поставил его на стол между ними.
Мария, как зачарованная, смотрела на аппарат.
– Что здесь записано? – наконец спросила она. Монк посмотрел на нее оценивающим взглядом.
– Чистая кассета, – ответил он. – У нас записываются все допросы.
Это почему-то оказалось для нее неожиданностью. Не сводя глаз с магнитофона, она кивнула.
Монк нажал кнопку. Мария смотрела, как катушки стали медленно вращаться.
– Это предварительное следствие по делу об убийстве. – Полицейский говорил нарочито монотонным голосом. – Тринадцатое января, четыре часа пять минут пополудни. Потерпевший – Марк Ренсом. Допрашивается Мария Карелли. Допрос веду я – инспектор Чарльз Монк.
Из внутреннего кармана пиджака он вынул небольшую белую карточку.
– Мисс Карелли, мы обязаны поставить вас в известность о ваших правах. С этой карточки я буду зачитывать вам соответствующие положения. Отвечайте, пожалуйста, отчетливо и ясно.
– Хорошо.
– Вы имеете право на молчание. Это означает, что вы можете не отвечать на какие-либо вопросы. Вам это понятно?
– Да.
– Все, что вы говорите, может быть использовано против вас в суде. Это понятно?
Мария смотрела, как катушка сделала один оборот, потом другой…
– Мисс Карелли?
– Да. Мне понятно.
– По вашей просьбе на допросе может присутствовать адвокат. Если вы не в состоянии нанять адвоката, его помощь будет вам обеспечена. Это вы понимаете?
– Да. Конечно.
– Есть необходимость присутствия на данном допросе адвоката?
– Нет.
– Готовы ли вы отвечать на мои вопросы?
– Да. – Оторвав взгляд от магнитофонной ленты, она выпрямилась. – Он изнасиловать меня пытался. Это кого-нибудь здесь волнует?
Минутное замешательство, и Монк невозмутимо приступил к допросу.
– Вы были знакомы с Марком Ренсомом?
– Как и все, я знала его. – Она уточнила: – Марк Ренсом был знаменитостью. Но я никогда не встречалась с ним до сегодняшнего дня.
– Как вы оказались в его номере?
– Это связано с моей работой. – Помедлив, она сказала: – Сколько раз мне объяснять одно и то же?
Минуту Монк рассматривал ее.
– Лично я все это знаю, – ответил он. – Но идет магнитофонная запись.
– Ну хорошо. – Она пожала плечами. – Я – тележурналистка, из Эй-би-си. С осени участвую в программе "Дидлайн", готовлю интервью.