Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
Указанное расположение тюхтятских курганов целиком совпадает с исторически известными событиями так называемой эпохи кыргызского великодержавия [Бартольд В.В., 1927], эпохи широкой экспансии войск древнехакасских феодалов в IX–X вв. после разгрома центральноазиатского каганата древних уйгуров в 840–846 гг. (рис. 32) [Кызласов Л.Р., 1960б; 1969].
Таким образом, ранняя дата этой культуры определяется 40-ми годами IX в. (840 г.), а поздняя — второй половиной X в. Подтверждением этого является уточненная хронологическая периодизация эпиграфических памятников, написанных на местной енисейской письменности и датированных с точностью до 25 лет. Многие из этих памятников относятся к IX–X вв. Некоторые из них являлись эпитафиями, высеченными на каменных стелах, установленных около погребений древнехакасской знати под курганами тюхтятского типа (рис. 33, Б) [Кызласов
Курганы тюхтятской культуры представляют собой памятники переходного типа между древнехакасской культурой чаатас (VI–IX вв.) и средневековой аскизской культурой (конец X–XVII в.). Это округлые насыпи из обломков скальных пород (реже из булыжников) вперемежку с землей или земляные (в тех местах, где нет камня). Иногда это юртообразные сооружения с выложенными из плитняка отвесными наружными стенками, засыпанные внутри плитняком (рис. 33, Б, В). Диаметры их — от 4–8 до 17 м., высота — от 0,2 до 1,3 м.
В них встречаются одиночные погребения, но иногда сожжения двух или, редко, трех и даже четырех человек. Изредка к трупосожжениям взрослых воинов и женщин добавлялись захоронения младенцев или малолетних детей, которых не сжигали. В их могилы ставили пищу в баночных сосудах и мясо овец. Только в этот период далеких завоевательных походов в древнехакасских (тюхтятских) курганах встречаются трупоположения женщин без вещей, лежащих в ямах на спине, в вытянутом положении, головой на запад [Николаев Р.В., 1972]. Вероятно, это погребения иноземных наложниц-полонянок, которых в случае смерти не сжигали подобно древнехакасским женщинам.
Принесенные с погребальных костров пережженные кости людей обычно просто ссыпали кучками или, реже, ставили в баночном сосуде-урне (рис. 33, 11). В качестве пищи клали в могилы мясо овец, лошадей, а иногда и коров. Остатки номинальных тризн содержат необожженные кости съеденных на поминках овец и лошадей. Изредка под насыпями лежат два-три конских черепа или неполные скелеты коней без голов. Нередко встречаются нижние части конечностей коня.
Одиночные трупосожжения находятся либо в ямах (круглых, овальных или неправильной формы), вырытых до устройства насыпей, либо в остатках кострищ на горизонте (рис. 33, Б, В). При этом рядом с теми и другими нередко обнаруживаются ямки с жертвенной пищей (полужидкая пища в сосудах и мясо животных) или ямки-тайники только с вещами.
О том, что все эти типы курганов относятся к одной культуре, свидетельствуют не только найденные в них вещи, но и такие курганы, в которых совместно обнаружены трупосожжения на горизонте и сожжения в ямах. В некоторых курганах погребения под насыпью были окружены как бы «оградками» из вертикально врытых в материк небольших плиток, установленных с перерывами (рис. 33, Б). Эти «оградки» имеют подчетырехугольную форму и ориентированы углами по странам света. Точно так до начала IX в. обставлялись каменными столбами или плитами курганы древнехакасских чаатасов и так же обставлялись деревянными столбиками находящиеся под ними подквадратные погребальные ямы. Здесь в курганах IX–X вв. эти низкие «оградки» под насыпями сохранились лишь как пережиток прежних конструкций древнехакасских чаатасов, но именно этот пережиток наглядно показывает, что каменные погребальные сооружения IX–X вв. тесно связаны с предшествующими чаатасами VI–IX вв.
Впрочем, сама конструкция округлых каменных курганов тюхтятской культуры прямо восходит к рядовым курганам культуры чаатас.
В погребения ставились сосуды с питьем и полужидкой пищей. Обычно это баночные сосуды, вылепленные на подставке (рис. 33, 6–8, 12), среди которых встречаются банки с двумя и четырьмя налепами на венчике (рис. 33, 9, 10). Примечательны новые формы баночных или округлодонных сосудов с насечками по венчику, отверстиями по горловине и узором из свисающих прочерченных треугольников по плечикам. В тюхтятских курганах на Иртыше и Оби встречается больше выпуклодонных сосудов, в том числе и кружковидных [Арсланова Ф.X., 1972; Троицкая Т.Н., 1973].
Иногда сосуды ставили отдельно на горизонте или даже в особых жертвенно-поминальных курганчиках. Нередко в могилу помещали не сосуд, а лишь несколько черепков. В ряде курганов обнаружены обломки «кыргызских» ваз, сделанных на гончарном круге, а также вазы с тамгами под венчиком. Особенностью некоторых ваз тюхтятского времени являются кольцевидные ручки в нижней части тулова (рис. 33, 1–4). Кроме глиняной посуды, найдены ханские лаковые чашки и «тарелочки»,
Особенно интересны найденные в одном кургане литые серебряные на полых поддонах узкогорлый кувшин с длинным сливом и чашка (рис. 33, 13, 14). Они явно западного, скорее среднеазиатского, происхождения, ибо близкие серебряные кувшин и чашка были также совместно обнаружены в кургане у с. Покровского в Чуйской долине [Городецкий В., 1926] и датируются специалистами VII–VIII вв. [Тревер К.В., 1940, табл. 34; Маршак Б.И., 1961, с. 191]. Кувшин, найденный в древнехакасском кургане второй половины IX — начала X в. в Туве, положен в могилу уже старым, после многолетнего использования. Он сильно помят, имеет изъяны в поддоне и следы оторванной вертикальной ручки, некогда соединявшей тулово с венчиком (в противоположной сливу стороне имеется круглое отверстие для одного конца ручки). Низ поддона обрамлен «перлами». Всеми этими деталями кувшин особенно близок так называемому сасанидскому кувшину, случайно найденному в Пермской области, а также некоторым другим [Смирнов А.П., 1947; Смирнов Я.И., 1909, табл. XII, рис. 79]. Поскольку датировка «сасанидских», или среднеазиатских, серебряных кувшинов (обнаруживаемых случайно вне комплекса) до сих пор не уточнена, находка в Туве особенно важна для исследователей.
В курганах обычно встречается конское снаряжение, свидетельствующее о том, что на погребальный костер вместе с умершим воином клали седло и узду его боевого коня. Седла снабжались железными кольцами с пробоями, стременами обычных для VI–X вв. типов (с петлей на шейке и с восьмеркообразным завершением) (рис. 33, 34, 36, 41) и подпружными пряжками (рис. 33, 56). Нагрудный и подхвостный ремни украшались подвесными бронзовыми сердцевидными бляхами со львами или рельефными изображениями бубенчиков и растительных узоров (рис. 33, 62). Уздечки имели двусоставные витые удила с восьмеркообразными петлями и третьими подвижными кольцами. В курганах такие удила часто встречаются без псалиев (рис. 33, 28), с S-овидными гладкими псалиями, с псалиями, оканчивающимися шишечкой и сапожком, или прямыми с лопаточкой и изгибом сверху (рис. 33, 37, 48, 50, 51). Ремни уздечек обычно украшены бронзовыми фигурными и сердцевидными бляшками и наколенниками с рельефно изображенными на них фениксами, лежащими или стоящими козлами, растительным орнаментом. По форме бляхи относятся к типу бляшек Тюхтятского клада (рис. 33, 59, 61, 63). Столь же нарядны бронзовые бляхи-тройчатки для перекрестий ремней (рис. 33, 60). Встречаются и портупейные железные круглые бляхи (рис. 33, 58) с тремя или четырьмя отверстиями, остатки костяных застежек от тороков и пут, бронзовые ворворки, бубенчики и ранние трубочки-султанчики, а также пронизки (рис. 33, 42, 46, 49, 52).
По прокаленным в огне предметам вооружения видно, что останки воинов сжигались одетыми в панцири или кольчуги, вместе с боевыми луками и наполненными стрелами колчанами, изредка с мечами с прямым перекрестьем, саблями и черешковымикинжалами тюхтятского типа (рис. 33, 31–33, 54, 57, 81, 87). Дважды найдены длинные втульчатые копья (рис. 33, 53, 55). В ряде курганов обнаружены панцирные пластинки, обрывки кольчуги, остатки роговых накладок сложных луков, боевые ножи, мечи, разнообразные наконечники стрел (трехгранные, четырехгранные, трехгранно-трехлопастные, трехлопастные узкие, трехлопастные массивные с отверстиями и выемками внизу лопастей, плоские асимметрично-ромбические, долотцевидные и пр. (рис. 33, 75–85) и обломки костяных свистулек от стрел. Найденные мечи типа палашей имеют однолезвийные клинки длиной до 0,7 м., которые, однако, на конце заточены на два лезвия. Перекрестия их напускные на черешок для деревянной рукоятки. После пребывания с останками сжигаемого воина на погребальном костре мечи сгибали вдвое и в таком виде помещали в могилу. Среди местных сабель нашлась на Улуг-Хеме и сабля с арабской надписью, привезенная из далекого южного похода.