Степи Евразии в эпоху средневековья

Плетнева Светлана Александровна

Из орудий труда в курганах найдены земледельческие орудия, инструменты плотника и столяра (жернова ручных мельниц из серого гранита, серпы, коса-горбуша, проушной топор, тесла, втульчатые долота, бруски из песчаника для правки кос и ножей, нож-резец по дереву и т. п. — рис 33, 19, 20, 22, 23, 27, 38, 39), швеи и пряхи (пружинные ножницы, пряслица от веретен из стенок сосудов или камня (рис. 33, 24), железные иглы и т. п.). На поясах в особых кожаных сумочках носили железные огнива с кремнем и трутом. Эти сумочки с наружной стороны часто имели фигурные бронзовые или железные накладки с пряжечками (рис. 33, 44). Низ накладок иногда служил огнивом. В подобных сумочках из кожи воины носили также походный инвентарь: шило, миниатюрный стальной нож и напильник (для заострения наконечников стрел), конец которого

иногда служил стамеской (рис. 33, 25). Были найдены остатки походного железного котла.

От одежды при сожжении почти ничего не оставалось. Встречены лишь обрывки шерстяных тканей и зеленого шелка, золотые пуговицы, железные поясные пряжки и остатки наборных поясов. Пояса обычно были украшены бронзовыми пряжками в разнообразными бляшками (фигурными, квадратными, полукруглыми, сердцевидными), покрытыми растительным орнаментом, или гладкими обоймами, наконечниками и фигурными подвесками, имеющими сердцевидные прорези (рис. 33, 64, 67, 72, 73, 74). Появляются наборные пояса из железных бляшек тех же форм, украшенных нередко инкрустацией из меди (рис. 33, 69, 70, 71). Встречаются и золотые бляшки.

Из бытовых предметов и украшений отметим дисковидные зеркала из белого сплава, пинцеты для выщипывания волос, золотой перстень со вставкой, золотые и бронзовые серьги и бронзовые булавки с фигурками фениксов (рис. 33, 40, 45, 47, 65).

В ряде женских курганов обнаружены бронзовые монеты династии Тан с надписью: «Всеобщая драгоценность [правления] Кайюань» (Кайюань тунбао). В тюхтятских курганах на р. Уени были найдены также тюргешская монета VIII в. и хорезмийская монета-подвеска. Интересны находки привезенных с Индийского океана раковин-каури. В тюхтятских курганах постоянно встречаются слитки меди, серебра и золота — все, что осталось от расплавившихся в сильном огне предметов.

Среди древнехакасских курганов IX–X вв. имеются как богатые по инвентарю, так и бедные или даже безынвентарные, что является свидетельством значительной социальной дифференциации общества. Однако для всех них характерен этнически присущий древним хакасам погребальный обряд и наряду с общими имеются многие специфические формы предметов материальной культуры, резко отличные от предметов тюркских или уйгурских.

У девяти раскопанных в Туве древнехакасских тюхтятских курганов IX–X вв. с восточной или юго-восточной стороны их насыпей стояли каменные стелы с тюркоязычными эпитафиями на енисейской письменности (рис. 33, В, 29, 30). Раскопки этих курганов с очевидностью показали, что надгробные эпитафии являются древнехакасскими [Кызласов Л.Р., 1969, с. 108]. Были раскопаны еще два каменных кургана, у которых стелы с надписями стояли в одном случае с западной, а в другом — с северной стороны насыпей. У раскопанного на р. Межегее кургана в урочище Кезек-Хурэ стела с надписью стояла прямо в северо-западной части насыпи. Несмотря на отсутствие находок, можно предположить, что эти три кургана, под насыпями которых залегали кострища и находились ямки о остатками деревянных столбов, также являются древнехакасскими. Установка опорных столбиков в ямах обычна для чаатасов VI–IX вв. Кроме того, аналогичные столбики обнаружены в дренехакасском кургане 18 под горой Чинге на р. Элегесте (раскопки А.В. Адрианова, 1915 г.). Помимо стелы — памятника Элегест I (№ 10), этот курган имел еще каменный столб без надписи, стоявший с северо-западной стороны насыпи. Древнехакасские эпитафии и тамги на вертикально установленных стелах и скалах известны также на территориях Хакасии, Монголии (Суджинская стела) и в Горном Алтае.

Еще одним интересным и единственным для Хакасии памятником скульптурного мастерства и эпиграфики является статуя «Богатырь» с р. Ербы (рис. 33, 30). Она датируется IX–X вв. как по канонической позе поздних изваяний (держащих сосуд обеими руками и имеющих прическу с чехлом в виде косы), так и по высеченной на спине эпитафии с древнехакасской тамгой конца IX в. [Кызласов Л.Р., 1960а; 1964а].

Особо важными памятниками IX–X вв. являются обнаруженные в борах по правому берегу Енисея обособленные поселения металлургов и кузнецов. В них раскопаны многочисленные железоплавильные печи, около которых найдены предметы IX–X вв. [Сунгучашев Я.И., 1974, с. 136].

На территории Хакасии в тюхтятское время градостроительство получило дальнейшее развитие. Продолжал существовать возникший в эпоху чаатас храмовый город в котловане Copra на р. Пююрсух. Это известно по обнаруженному во дворце-храме на станции Ербинской типичному для второй половины IX–X в. баночному сосуду с

насечками по венчику, украшенному отверстиями по шейке и поясом прочерченных свисающих треугольников. В эту пору строится большой город-ставка кагана в низовьях р. Уйбат, вблизи ее впадения в Абакан. Рядовые здания города были деревянными, столбовыми, построенными с применением сырцового кирпича. Усадьбы огораживались деревянными заплотами. Здесь жили кузнецы, гончары и другой мастеровой люд. Вода к городу поступала по магистральному каналу, отведенному от Уйбата. Основные кварталы города еще не исследованы. Произведены раскопки монументальных архитектурных сооружений из сырцового кирпича. Среди них выделяется большой замок-дворец, являвшийся, очевидно, укрепленным жилищем древнехакасского кагана. Это прямоугольное сооружение размером 72x37 м., мощные стены которого сохранились в высоту на 4 м. Восточная сторона его, с единственным входом, укреплена четырьмя фланкирующими башнями (рис. 33, А). Две из них — прямоугольные, а угловые — восьмигранные. Самобытная планировка последних подтверждает, что древнехакасские крестьяне жили не только в избах, но и в многогранных юртообразных сооружениях, срубленных из дерева или сооруженных из других материалов (камень и глина).

Строительные приемы, размер кирпича (42x20x10 см), применение глинобитных прямоугольных блоков — все это служит свидетельством того, что древнехакасская архитектурная школа являлась наиболее северным ответвлением среднеазиатского средневекового зодчества. При исследовании замка наряду с вновь открытыми образцами местной гончарной посуды обнаружены горшки уйгур, кувшины с вертикальными ручками, возможно, среднеазиатского производства, обломки изделий из белого тайского фарфора и т. п.

Находки показывают, что дворец древнехакасского правителя начал строиться в начале IX в. и существовал долго. Позднее его достраивали и ремонтировали.

Другие древнехакасские города того времени еще не открыты археологами. Об их существовании свидетельствуют письменные источники. Например, иранское сочинение X в. «Худуд-ал-Алам» указывает, что каган в начале X в., после войны с уйгурами, жил в г. Кемиджкет, название которого переводится как «Енисейский город» (город на р. Кем). Из данных Гардизи (XI в.) проистекает, что другая, самая северная ставка кагана в середине X в. находилась поблизости слияния рек Белого и Черного Июсов [Кызласов Л.Р., 1969, с. 96].

Нельзя не отметить, что на той же самой территории, где зафиксированы тюхтятские курганы (Хакасско-Минусинская котловина, Кемеровская и Новосибирская области, Горный Алтай, Алтайский край, Восточный Казахстан, Тува и Монголия), одновременно с ними в IX–X вв., сооружались курганы других древних тюркоязычных племен, в большинстве своем сохранивших обычай погребения с конем. В этих могилах под округлыми каменными курганами (рис. 33, Г) человек и лошадь обычно положены головой на запад (иногда с отклонениями от этого направления к юго-западу или северо-западу). Хотя погребальный инвентарь выявляет сильное воздействие древнехакасской материальной культуры (особенно в глиняной посуде и украшениях) и многие формы предметов конского снаряжения и вооружения имеют общие «степные» формы, все же по совокупности признаков эти памятники не могут относиться к тюхтятской культуре (см. первый раздел данной главы).

Древнетюркские всадники, проживающие в это время в Хакасии и Туве (рис. 33, справа), очевидно, входили на правах союзников и клиентов в древнехакасское войско и пользовались известной свободой, расселяясь в определенных местах по всей территории каганата древних хакасов в IX–X вв.

В конце кровопролитной двадцатилетней войны с уйгурами древние хакасы в 840 г. захватили территорию Тувы. Их кагал писал кагану уйгур: «Твоя судьба кончилась. Я скоро возьму золотую твою Орду, поставлю перед нею моего коня, водружу мое знамя». Прорвавшись в уйгурские степи, древнехакасское войско разгромило уйгур. Их каган был убит, а столичный город Орду-Балык в верховьях р. Орхона был разграблен и сожжен. До 846 г. продолжалась борьба с уйгурами, оттесненными к границам Китая и в Восточный Туркестан. В 847 г. было совершено нападение на монголоязычные племена шивэй, жившие в верховьях Амура и укрывшие часть бежавших туда уйгур. В 841–842 гг., преследуя отступающих уйгур, древнехакасские войска совершали походы через Джунгарию в Восточный Туркестан и доходили до Кашгара. В середине IX в. древнехакасское государство на западе ограничивалось Иртышем, на севере и востоке — Ангарой, Селенгой и хребтом Большой Хинган, на юге — пустыней Гоби. К началу X в. граница изменилась только с юго-восточной стороны. Древние хакасы ушли из восточной части Центральной Азии, сохранив ее западную часть. Граница прошла по отрогам хребта Хангай (рис. 32).