Степи Евразии в эпоху средневековья
Шрифт:
Скальные захоронения (или скальные склепы) имеют камеру прямоугольной формы с использованием естественных каменных неглубоких пещер, где боковые и передняя стенки сделаны из каменной кладки на земляном растворе, с входным отверстием, заложенным камнем (рис. 65, 35, 37).
Полуподземные склепы имеют подземные камеры прямоугольной формы со стенками, сложенными из горизонтальных рядов камня, перекрытые плитами, с входным отверстием в виде небольшого коридора, расположенного выше уровня дна камеры, с такими же каменными стенками и перекрытием. Входное отверстие у таких склепов всегда находится ниже по склону (рис. 65, 10, 18).
Наземные склепы имеют камеры прямоугольной формы со стенками, сложенными из горизонтальных рядов
Анализ погребальных сооружений, не считая деталей погребального обряда (ориентировка, коллективность погребений, размеры могилы, положение костяка, наличие и характер наземных сооружений, сопроводительный материал и многое другое), позволяет показать связь погребальных сооружений с хронологией и локальными вариантами культуры (рис. 66). Так, подкурганные катакомбы и подбои составляют невысокий процент (около 3 % при колебании от 1,6 до 4,8 %) и равномерно распространены в долинах Северного Кавказа, свидетельствуя о проникновении в первые века нашей эры из евразийских степей ираноязычных кочевников. Грунтовые катакомбы появляются в это же время в долинах и предгорьях Предкавказья (Подкумок, Клин-Яр, Нижний Джулат) и во второй половине I тысячелетия (особенно начиная с VI–VII вв.) составляют около трети всех типов погребальных сооружений. Меньше всего их в верховьях Кубани (20,7 %), а больше всего — в районе Кавказских Минеральных Вод (54,7 %) и Северной Осетии (34,1 %), где они глубоко, вплоть до перевалов, уходят в горы. В районе Пятигорья обнаружены наиболее ранние катакомбы гуннского времени и большое число могильников VI–VII вв., именно этот район можно считать той территорией, где располагалось основное ядро алан и откуда аланское население с катакомбным обрядом погребения продвигалось на запад в верховья Кубани (Байтал-Чапкан и Кумыш-Баши VII–VIII вв.) и на восток (Кабардино-Балкария, Осетия и Чечено-Ингушетия, где преобладают катакомбные могильники VIII–IX вв.).
Иным образом распределяются скальные захоронения. Очень наглядно уменьшение их числа от верховьев Кубани (46,6 %) на восток: 29,7 % — в районе Кавказских Минеральных Вод, 8,1 % — в Кабардино-Балкарии и 9,2 % — в Чечено-Ингушетии. Самые ранние скальные захоронения в верховьях Кубани датируются рубежом VII–VIII вв., их расцвет относится к VIII–IX вв. (только тогда появляются они на Подкумке и далее на восток), широко представлены они в X–XII вв. По происхождению скальные захоронения могут быть связаны как с катакомбами или подбоями, вырытыми в земле или врубленными в скале, — и тогда закономерна их связь с аланами [Минаева T.М., 1965, с. 136–137], так и с подземными каменными гробницами или же каменными ящиками и каменными полуподземными склепами — исконно кавказскими типами погребальных сооружений.
Ставя в определенную связь проникновение в верховья Кубани и районы Кавказских Минеральных Вод из степей болгарского населения, принесшего иной керамический комплекс и иные навыки жилого строительства (появление юрт) на рубеже VIII в., с появлением на этой же территории нового типа могильных сооружений — скальных захоронений, можно предположительно связать этот тип погребений с вновь пришедшими тюрками, так же как и грунтовые захоронения (в частности, грунтовые ямы с заплечиками), которые в Кабардино-Балкарии достигают наивысшего процента — 24,3.
Каменные ящики, куда входят и подземные каменные гробницы, стены которых выложены булыжником или сложены из горизонтальных рядов камня, и плиточные могилы, стенки которых образуют поставленные на ребро каменные плиты, являются исконной формой местных погребальных сооружений, восходящих к предшествующим культурам. Они распространены в горных районах, составляя в Карачае, Осетии и Чечено-Ингушетии до 30–38 %, а в предгорьях — до 5 % (район Кавказских Минеральных Вод). Несколько меньше полуподземных склепов в горах Балкарии и Осетии — до 22 %, а в предгорьях — около 5 %.
Мировоззрение дохристианских алан и их языческие культы известны слабо. К рассматриваемому времени относится культовое захоронение в яме на центральной площади раннесредневекового городища Гиляч головы и ног коня (Минаева T.М., 1951]. На цитадели поселения Указатель в слоях VI–VIII вв. вскрыт скальный жертвенник,
Различными исследователями по-разному решался вопрос о соотношении земледелия и скотоводства у алан. Одни на первое место ставят занятия скотоводством, другие, с опорой на археологический материал, — земледелие [Иессен А.А., 1941, с. 26; Минаева Т.М., 1960, с. 267–289; Алексеева Е.П., 1960, с. 22; Тургиев Т.Б., 1968, с. 257–273; 1969, с. 120–131]. Б пользу земледелия говорят как письменные источники («Худуд-ал-Алам», Масуди, Юлиан и т. д.), так и археологические: расположение городищ в земледельческих районах, длительность существования поселений и мощность культурных напластований, наличие зерновых ям и хозяйственных построек, находки жерновов, каменных ступ, зернотерок, лемехов от тяжелого плуга (Кызбуруп, Адиюх), железных мотыг, серпов (Харх, Камунта, Адиюх, Донифарс, Катыхинская балка).
Наличие скотоводства подтверждается в первую очередь находками костей домашних животных в культурных слоях поселений, а также расположением поселений на скотоперегонных путях от мест зимовок к летним горным пастбищам, сведениями древних авторов, знающих алан как искусных всадников, и находками бронзовых амулетов в виде коней и всадников, свидетельствующих о том, что к VIII–IX вв. у алан в качестве верховых употреблялись два типа лошадей — быстроаллюрные кони типа среднеазиатских ахалтекинцев и лошади горного типа, похожие на карачаевских.
В VI–IX вв. феодальные отношения у алан только начинали складываться. Процесс этот корректировался напряженными отношениями с кочевниками, классообразование проходило у них в тесном взаимодействии с рядом фактов их политической истории: участием в военных событиях периода ирано-византийских войн, господством тюркютов, а потом и хазар над Центральным Предкавказьем, походами арабов.
Как уже говорилось, северо-кавказские аланы были язычниками. Очень интересную информацию об их религиозных представлениях можно почерпнуть из анализа обширной коллекции амулетов (рис. 64). Антропоморфные фаллические амулеты в VI–VII вв. (рис. 64, 1, 10, 11, 30) следует связывать с изображением главного Божества Неба, животворящего, олицетворяющего рождающую силу, аналогичного Роду древних славян. В VII–VIII вв. небесный характер божества подчеркивается включением фигурки в кольцо (рис. 64, 31, 39). Из недр культа Небесного Божества у алан возникает дружинный культ покровителей воинов — это уже следующий этап эволюции антропоморфных подвесок (рис. 64, 3, 12). Возможно, культ мужского божества плодородия слился с культом героя-вождя. С культом вождя следует, очевидно, связывать амулеты VI–VII вв. из Преградной [Минаева Т.М., 1957, с. 133–137] и с горы Кугуль (рис. 64, 12), входившие, очевидно, в какие-то сакральные композиции, в которых конь или лев, символ силы и могущества, оказывался необходимой деталью (рис. 64, 2).
Другим примером перехода от культа верховного божества плодородия к дружинному культу служит появление амулетов в виде всадников, опять-таки специфичных для аланских древностей. По этнографическим материалам осетин более позднего времени и нартскому эпосу можно предположить, что этот «покровитель мужчин, всадник на чудном белом коне» [Миллер В.Ф., 1882, с. 242] — Уастырджи, Уац-Георги, в имени которого слилось имя Георгия Победоносца с термином «Уац» (обозначение божества, восходящее к скифо-сарматскому времени) [Абаев В.И., 1960, с. 14]. Интересно, что архаичный культ божьей матери, самый ранний пласт религиозных воззрений, продолжает существовать в эпоху раннего средневековья лишь в виде отголосков старых верований. Об этом говорит единичность амулетов с изображением женщин (рис. 64, 62).