Стерх: Убийство неизбежно
Шрифт:
– Собственно, я не хочу чаю, – признался он. – Просто соблюдал этикет. Пойдем лучше покурим… на диване.
Она улыбнулась. Не выпуская ее руку, он поднялся, обвел ее вокруг стола и направился в большую комнату. Усадил гостью в уголок дивана у окна, быстро сел рядом, скинул домашние шлепанцы и лег на ее коленки. Это было так приятно, он и забыл, как приятно это бывает.
– Мы уже похожи на женатиков, – проговорила она все еще чуть надутым тоном.
– Я поясню, что имел в виду, когда задал тот вопрос… Собственно, извини, у меня были
– Сказочная?
– Почему сказочная?
– Ну, ты же сказал, что история страшная. А сказки обычно бывают страшными.
Стерх запрокинул голову, посмотрел на нее, она откинулась на спинку дивана, сидела тихо, еще не очень уверено придерживая его голову.
– Ну, ты начинаешь? Жил-был…
– Жила-была девушка, – невесело начал Стерх.
– Блондинка, – внесла со своей стороны одну из главенствующих, должно быть, деталей Рая.
– Почему блондинка? – удивился Стерх.
– Принцессы в старых сказках почти всегда бывают блондинками.
– Вообще-то, она была обычная светло-русая красавица… Нет, не красавица, не так. Но в ней была некая радость жизни, которая сейчас редко встречается.
Замолчал, послушал, как его голос тает в шуме автомобилей, проносящихся по улице внизу, как где-то очень далеко загудела электричка… Наверно, это на Октябрьской дороге, а может, на Рижской. Они обе проходили недалеко, скорые и мимоидущие электрички были слышны, как на интеллигентной даче в старых романах.
– А дальше?
– Потом появился некий… принц, поцеловал ее, и у нее случилось дитя.
– А вот тогда явилась врагиня, и она… – решила внести свою лепту Рая. Но Стерх прервал ее резковато:
– Откуда ты знаешь?
– Я же сказала, что сказки плохо кончаются. Как правило.
Стерх больше не мог лежать, он сел, повернул голову, внимательно посмотрел на Раю при свете этого дурацкого, старомодного торшера, который никогда не давал достаточно света, какие бы лампочки в него не вворачивались. Рая могла что-то знать, просто потому, что слышала разговоры Прорвичей с тем информатором, от которого, собственно, и поднялась вся волна, который впервые и выдвинул, наверное, версию, что дело идет к убийству. И еще он понял, если Рая что-то знает, то продаст это довольно дорого.
– М-да, веселый у нас вечерок получается. Может, у тебя найдется что-нибудь выпить?
– Конечно, – он тряхнул головой, поднялся. – Конечно, да.
Зазвонил телефон. Стерх сел на край своего стола и поднял трубку.
– Стерх слушает.
– Подождите немного у аппарата, – сказал на том конце Жемал.
Потом Стерх услышал стук о столешницу, звуки музыки, кажется, что-то очень попсовое, потом кто-то, поднимая трубку, сказал:
– Маго, сделай, пожалуйста, потише.
Значит, полячка снова появилась на горизонте, понял Стерх. Сразу после первого вечера Прорвич-старший сказал ему, что она уехала к себе, и вот вернулась в Москву. В трубке зазвучал голос Витунова-старшего.
– Вы еще у аппарата?
– Слушаю, – холодно отозвался Стерх. – Здравствуйте.
– У нас тут небольшая вечеринка, понимаете?
– Я догадался.
– Я не знал, что вы работаете совсем не в нефти, – сказал Витунов, чуть изменив голос.
– Это была шутка, может быть, не слишком умная.
– Ладно, шутка – так шутка… У меня есть предложение, которое будет вам небезынтересно.
В животе Стерха, совершенно пустом, поднялась волна слабости и боли. Но он справился с ней, и спросил:
– В чем суть предложения?
– Я не могу изложить его в несколько слов, это прозвучит… некорректно. Не могли бы мы встретиться завтра поутру, предположим, часов в одиннадцать?
Стерх повернулся и посмотрел на Раю. Она сидела на самом краешке дивана, подавшись вперед. Совсем не скрывала, что пытается услышать, сколько удастся.
– Так я могу вас ждать у себя? – спросил Витунов.
– Почему бы нет?
– Хорошо. Тогда в одиннадцать завтра. Спокойной ночи, Стерх.
Потом Стерх услышал стук трубки на том конце линии, и сказал себе:
– Чем дальше, тем интересней.
Рая Ивон подошла к нему, положила руки на плечи, на этот раз ее улыбка была не таинственно-хитрая, а искренняя.
– Чертово дело, – Стерх провел рукой по лицу. – Извини…
Она положила ему палец на губы, отвернулась и легкими, широкими шагами, чуть покачивая бедрами, пошла вдоль стены комнаты. Именно так и должны двигаться женщины, именно такие платья им и положено носить, чтобы слегка пересыхало в горле, чтобы слова застревали от малейшего прикосновения их пальчиков к губам… Она остановилась перед репродукцией «Сада Наслаждений» Босха – отличной, изготовленной в Германии, очень подробной, почти как картина, – забранной в рамочку. Эту штуку Стерху подарила давняя знакомая, уезжая на постоянное жительство в Израиль.
– Больше всего меня заинтересовала эта картина, – она искоса посмотрела на него. – Не ожидала увидеть что-то подобное тут. Ты, случайно, не депрессуешь при каждом удобном случае.
– Это еще что? – буркнул Стерх, разглядывая ноги Раи – кстати, отличные ноги, прямые, чуть загорелые, с тонкой и сильной лодыжкой. – В спальне у меня «Падение Икара» Питера Брейгеля.
– Я видела. И по-моему, должно быть наоборот: эта – в спальне, а Брейгель – тут. И на кухне что-то из Кранаха… Это ведь все… немцы?
– Не совсем. Но называется Северное Возрождение, и в нем было много немцев… Просто я люблю смотреть на что-то красивое, когда лень думать.
– Ты не ответил на вопрос о депрессиях.
Стерх отвернулся, дошел до бара, открыл и стал наливать два высоких стакана выпивки. Ничего кроме водки и очень редкого джина у него не было. Хорошо, хоть тоник оказался, но себе он его не налил.
– Есть джин с тоником. Это поможет от лишних вопросов.
– А водка – от депрессии, – отозвалась Рая.