Стервятники
Шрифт:
— Император вместе с генералом Назетом в монастыре Святого Луки в горах над Митсивой, и я направляюсь к нему на встречу.
— Я слышал, под Митсивой император одержал большую победу над язычниками, — подталкивал его Хэл.
— Большую и удивительную! — подхватил Фасилидес. — В пасхальную седмицу язычник с могучей армией пересек Баб-эль-Мандеб в самом узком месте и двинулся на север по побережью, захватывая порты и крепости. Наш император Калеб, отец Иясу, пал в битве, почти вся наша армия была разбита и разбежалась. Военные дау Ахмеда Эль-Гранга напали на наш флот в заливе Адулис
— О каком талисмане вы говорите, ваше преосвященство? Это священная реликвия? — спросил Хэл.
Епископ понизил голос, схватил Хэла за руку и посмотрел ему в глаза.
— Это реликвия Иисуса Христа, самая могучая в христианстве. — Он смотрел на Хэла с фанатичным рвением, и взгляд его был таким напряженным, что у Хэла мурашки поползли по коже. В скинии Марии — Чаша Жизни, Священный Грааль, которым Христос пользовался во время Тайной Вечери. Та самая чаша, куда Иосиф Аримафейский собрал кровь Спасителя, распятого на кресте.
— А где скиния сейчас? — хрипло спросил Хэл, отвечая на пожатие Фасилидеса с такой силой, что старик поморщился. — Вы видели ее? Она действительно существует?
— Я молился над скинией, содержащей священную чашу, хотя саму чашу не видел и не касался ее.
— А где этот священный предмет? — Голос Хэла был полон воодушевления. — Я слышу о нем всю жизнь. Орден, рыцарем которого я имею честь быть, основан на этой святыне. Где я могу найти ее и поклониться ей?
При виде возбуждения Хэла Фасилидес как будто немного протрезвел и высвободил руку.
— Об этом нельзя говорить.
Он снова стал уклончив и замкнут. Хэл понял, что настаивать было бы неразумно, и поискал новую тему, чтобы растопить сдержанность и настороженность епископа.
— Расскажите мне о морском сражении в заливе Адулис, — попросил он. — Как моряк, я прежде всего интересуюсь морем. Был ли среди кораблей, воюющих за ислам, высокий, похожий на этот?
Епископ слегка оттаял.
— С обеих сторон было много кораблей. Буря орудийного огня и страшная бойня.
— Корабль с прямыми парусами и с крестом на вымпеле? — настаивал Хэл. — Докладывали вам о таком?
Но было очевидно, что епископ не отличит фрегата от гребной галеры.
Фасилидес пожал плечами.
— Может, адмиралы и генералы смогут ответить на эти вопросы, когда мы доберемся до монастыря Святого Луки, — сказал он.
На следующее утро они вошли в залив Адулис, держа курс на материк и остров Дахлак у входа в залив. Пока рассказ Фасилидеса подтверждался. Все подходы были забиты кораблями. Целый лес мачт и снастей рисовался на фоне угрюмо-красных холмов,
Хэл приказал лечь в дрейф, поднялся на грот-мачту и в течение часа держал у глаза подзорную трубу. Сосчитать стоявшие на якоре корабли было невозможно, а вода кишела шлюпками, которые перевозили припасы огромной армии на берегу. Но когда Хэл спустился на палубу и приказал вновь поднять паруса, он был уверен: квадратных парусов «Морейской чайки» в заливе Адулис нет.
Разбитые остатки флота императора Ияси стояли у Митсивы. Хэл бросил якорь подальше от этих обгорелых побитых корпусов, и Фасилидес послал одного из слуг на берег.
— Он должен узнать, находится ли еще ставка Назета в монастыре и, если он там, можно ли найти лошадей, чтобы быстрей туда попасть.
Пока ждали возвращения слуги, Хэл готовил свое временное отсутствие на «Золотом кусте». Он решил взять с собой только Аболи и передать командование кораблем Неду Тайлеру.
— Не оставайтесь на якоре, берег подветренный, и вы будете уязвимы, если Канюк застанет вас здесь, — предупредил он Неда. — Патрулируйте подальше от берега и смотрите на каждый встречный парус как на врага. Если встретитесь с «Морейской чайкой», ни при каких обстоятельствах не вступайте в бой. Я вернусь как смогу быстро. Мой сигнал — красная китайская ракета. Когда увидишь ее, посылай за мной шлюпку.
Хэл нервничал весь остаток дня и всю ночь, но на рассвете впередсмотрящий крикнул на палубу:
— Из залива идет маленькая дау. Направляется к нам.
Хэл в своей каюте услышал этот возглас и поспешил на палубу. Даже без подзорной трубы он узнал на открытой палубе маленького суденышка слугу Фасилидеса. Хэл послал за епископом. Когда Фасилидес поднялся на палубу, по нему легко было догадаться о вчерашних возлияниях, но они со слугой быстро заговорили на гизском языке. Потом Фасилидес повернулся к Хэлу.
— Император и генерал Назет все еще в монастыре. На берегу нас ждут лошади. Можем быть там в полдень. Мой слуга купил для тебя и твоего слуги одежду, которая сделает вас менее заметными.
В своей каюте Хэл надел брюки, свободные, доходящие до лодыжек. Сапоги были из мягкой кожи с заостренными, поднятыми вверх носками. Поверх хлопчатобумажной рубашки он набросил долиман, доходивший ему до бедер. Слуга епископа показал, как обматывать голову длинной полоской белой ткани, чтобы получился тюрбан с покрывалом. Поверх этого тюрбана Хэл приладил полированный стальной шлем в форме луковицы, с острием на верхушке, украшенный гравированными коптскими крестами.
Когда они с Аболи вышли на палубу, экипаж уставился на них, а Фасилидес одобрительно кивнул.
— Никто не узнает в вас франка.
Шлюпка высадила их на берег под утесами, где ждал вооруженный эскорт. Кони были арабские, с длинными летящими гривами и хвостами, с большими ноздрями и красивыми благородными глазами. Седла, вырезанные из цельного куска дерева, были отделаны медью и серебром, а упряжь унизана металлическими украшениями.
— До монастыря путь неблизкий, — предупредил Фасилидес. — Нельзя терять время.