Стервятники
Шрифт:
— Ты не можешь оставить меня здесь одну! — завопила она ему вслед. — Вернись, я приказываю!
Хэл, не обращая внимания на ее крики, побежал по тропе между деревьями. «Я не должен был поддаваться искушению и оставлять отца, — каялся он на бегу. — Отец предупредил меня об опасности, о красной комете. Я заслуживаю самой жестокой участи, какая нас ждет».
Он был в таком отчаянии, что не замечал ничего, думая только о необходимости вернуться к своим обязанностям, и едва не налетел на цепочку солдат, шедших между деревьями перед ним. Он вовремя
Хэл слышал, как офицер негромко приказал по-голландски:
— Держите дистанцию. Не сбивайтесь в кучу.
Не было сомнений в том, чьи это войска.
Голландцы были обращены к нему спиной, и у Хэла появилось несколько мгновений, чтобы обдумать положение.
«Я должен добраться до лагеря и предупредить отца, но на обходной путь нет времени. Придется прорываться сквозь вражеские ряды».
Он извлек шпагу из ножен и приподнялся на колено, потом застыл: в голову ему пришла новая мысль.
«Мы в меньшинстве на суше и на воде. И на этот раз не используешь брандеры, чтобы отогнать Канюка. Бой может закончиться для нас печально».
Концом сабли он выкопал в мягкой лесной почве у подножия дикой смоковницы углубление. Снял и положил в него кольцо с пальца и медальон с шеи. Печатью навигатора накрыл свои сокровища. А потом забросал землей, утрамбовал и прикрыл опавшими листьями.
Это заняло всего минуту, но, когда он встал, голландский офицер уже исчез за деревьями. Хэл пополз вперед, прислушиваясь к шороху и треску в подлеске.
«Без офицера эти солдаты будут сражаться не так хорошо, — подумал он. — Если я смогу взять его, пыла у них поубавится».
Хэл замедлил движение, подобравшись к своей добыче. Он оказался за голландцем, и его приближение не было слышно в общем гуле.
Саржевый мундир голландца покрылся пятнами пота. По его эполетам Хэл видел, что это лейтенант на службе Компании. Худой и долговязый, с алыми прыщами на тощей шее. В правой руке у него обнаженная сабля. Он много дней не мылся, и от него несло, как от дикого кабана.
— Защищайтесь, минхеер! — произнес Хэл по-голландски: он не мог ударить противника в спину.
Лейтенант повернулся к нему лицом и поднял саблю.
Его светло-голубые глаза выражали удивление и страх оттого, что Хэл смог подобраться так близко. Он ненамного старше Хэла, и его лицо побледнело от ужаса; алые прыщи на подбородке только подчеркивают эту бледность.
Хэл сделал выпад; лезвия зазвенели, соприкоснувшись. Хэл отпрыгнул, оценив при этом первом соприкосновении противника.
Голландец медлителен, и его руке не хватает силы и ловкости опытного фехтовальщика. В ушах Хэла звучали слова отца: «Сражайся с первого удара, а не тогда, когда разозлишься или будешь ранен». И он полностью отдался холодному смертоносному гневу и стремлению убить.
— Ха! — выдохнул Хэл, сделал ложный выпад, угрожая голландцу острием, готовый к ответу. Лейтенант не из проворных, и Хэл понял, что может рискнуть и применить прием, которому научил его Дэниел, как раз против такого противника. Можно быстро закончить схватку.
Его запястье закалено долгими часами упражнений с Аболи на палубе корабля и твердо, как сталь; Хэл перехватил оружие голландца и отвел острие в сторону. Он пробил брешь в защите, но, чтобы воспользоваться ею, должен открыться сам: голландец нанесет ответный удар, который у искусного противника может стать смертельным.
Хэл рискнул: перенес вес тела на левую ногу и пробил защиту противника. Ответный удар запоздал, и сабля Хэла проткнула пропотевший мундир и наткнулась на ребро. Найдя щель между ребрами, острие проникло туда. Хотя Хэл много дней провел с оружием в руках, это было его первое убийство холодной сталью, и он не был готов ощутить, что лезвие пронзает плоть.
Ощущение было тяжелое, мертвящее, оно замедлило удар. Лейтенант Маацукер ахнул и выронил саблю: оружие Хэла уперлось в его позвоночник. Он голыми руками схватился за клинок. Тот до кости разрезал ему ладони, разорвал сухожилия и вызвал поток крови. Пальцы разжались, они больше не подчинялись нервам. Лейтенант опустился на колени и водянистыми голубыми глазами посмотрел Хэлу в лицо; казалось, он вот-вот расплачется.
Хэл потянул оружие, но толедская сталь застряла во влажной плоти. Маацукер охнул от боли и умоляюще поднял искалеченные руки.
— Прости, — в ужасе прошептал Хэл и сильней нажал на рукоять. На этот раз Маацукер широко раскрыл рот и застонал. Лезвие пронзило его правое легкое, и из бледных губ неожиданно хлынула кровь, полилась на камзол и забрызгала башмаки Хэла.
— Боже! — прошептал Хэл. Маацукер упал на спину; сабля по-прежнему торчала между его ребер. Хэл несколько мгновений стоял и беспомощно смотрел, как его противник захлебывается собственной кровью. Но вдруг позади, очень близко, в кустах послышался дикий крик.
Его увидел солдат в зеленом мундире. Загремели выстрелы из мушкетов, пули пробили листву над головой Хэла и ударили в ствол за ним. Хэл оцепенел. Он знал, что должен сделать, но до этого мгновения не мог себя заставить. Однако теперь твердо поставил ногу на вздымающуюся грудь Маацукера и с силой потянул сопротивляющееся лезвие. Потянул раз, другой, вкладывая в усилие весь свой вес. Лезвие выходило неохотно, но высвободилось так внезапно, что Хэл откачнулся назад.
Но он мгновенно восстановил равновесие и отпрыгнул как раз вовремя: мимо головы прошла пуля из мушкета. Выстреливший солдат возился с пороховницей, пытаясь перезарядить оружие, и Хэл бросился к нему. Мушкетер испуганно посмотрел на него, бросил незаряженный мушкет, повернулся и побежал.