Стержень мрака (Атлантический дневник)
Шрифт:
Оставались еще подписи под документом об учреждении института, Джозеф Хеннеси и Марк Сэндерс. Хеннеси оказался адвокатом из Филадельфии и был взят на заметку. Что же касается Марка Сэндерса, то было трудно понять, о ком идет речь, потому что и имя, и фамилия – слишком распространенные, их можно было найти практически в каждом городке в окрестностях института.
На этом этапе Джеймс Райерсон вновь поменял тактику и взялся за анализ самого текста «Пути к пониманию».
Пришло, наверное, время рассказать о том, что же представляет собой сам «Путь к пониманию» – произведение, по мнению рецензентов, совсем не тривиальное. К сожалению, я не могу это сделать, так сказать, «с натуры». Когда я обратился к сайту института А. М. Мониуса с намерением скачать текст, то обнаружил, что бесплатно этого
Сомнительно, чтобы А. М. Мониус пытался таким образом что-либо заработать или хотя бы вернуть часть денег, истраченных на рецензентов. Скорее всего, это – своеобразный блокпост, отсеивающий тех, чьи намерения недостаточно серьезны.
Таким образом, мое знакомство с самим трактатом – косвенное и сводится к описанию, приведенному в статье Райерсона, и рецензиям, которые помещены в открытом доступе. Для наших нынешних целей этого более чем достаточно – тем более что речь идет о весьма сложном философском тексте, не слишком поддающемся популярному изложению.
Но прежде я хочу сказать два слова о метафизике, потому что многолетнее господство марксизма в русском языке и сознании исказило смысл многих философских терминов. Метафизика – это, как правило, законченная и самостоятельная философская система, содержащая попытку объяснения, почему существует мир, почему он именно таков, каким нам предстает, и каково наше место и предназначение в нем. Хотя философия процветала во многих цивилизациях, в частности в Индии и Китае, метафизика как нечто отдельное от религии, продукт творческой мысли конкретного человека, родилась и развивалась на Западе.
В наше время естественные науки резко потеснили философию, слывшую когда-то царицей знаний. Но еще прежде, чем это случилось, сами философы ополчились на метафизику. Во второй половине XVIII века Иммануил Кант доказывал, что метафизика в чистом виде невозможна – иными словами, человек не в состоянии собственными силами, с помощью листа чистой бумаги или даже компьютера, объяснить смысл мироздания. Эту мысль затем неоднократно развивали другие философы, пока, наконец, в начале XX века представители школы логического позитивизма не объявили все цели метафизики, так называемые вечные вопросы, простыми языковыми ухищрениями, которым в действительности ничто не соответствует. Крайним представителем этого направления был австриец Людвиг Витгенштейн, который, в полном убеждении, что окончательно разделался с вековым заблуждением, роздал все свое наследственное состояние и ушел в школьные учителя. Правда, потом он немного передумал, но это к делу не относится.
Но надежда умирает последней, а в терминах философии надежда – это и есть метафизика. Позитивизм постепенно набивает оскомину, и некоторые современные философы, в том числе и упомянутые рецензенты А. М. Мониуса, вновь обращаются к забытым традициям. Можно сколько угодно твердить, что вопрос о смысле жизни не имеет смысла, но именно такое утверждение, а не наш вопрос, воспринимается нами как словесная погремушка. «Путь к пониманию» и институт, основанный для его пропаганды, преследуют единственную цель: возрождение метафизики в современной философии.
Проблема, которую пытается решить автор трактата, формулируется следующим образом: каким образом, наряду с необходимыми вещами, то есть всем бытием, Вселенной, существуют вещи, лишенные необходимости, обусловленные – то есть, в конечном счете, люди, – которые могли бы в принципе и не существовать? Традиция предлагает несколько решений.
Первое – это так называемый теизм, мировоззрение, лежащее в основе большинства религий. Верховный разум создал обусловленные вещи, включая людей, потому что это благо, а благо – это необходимость. Таким образом, случайные создания становятся необходимыми. Это, конечно, создает противоречие, потому что вещь не может быть одновременно и необходимой, и случайной.
Это противоречие попытался устранить голландский философ Бенедикт Спиноза, который отождествил Бога со всей Вселенной, а поскольку в Боге все необходимо, то случайностей просто не может быть. Логически это как бы выход, но интуитивно мы не перестаем чувствовать, что наше собственное существование – случайно.
Существуют еще более хитроумные метафизические системы – например, гипотеза множественных миров, выдвинутая современным физиком Дэвидом Дойчем для объяснения законов квантовой механики. Согласно Дойчу, существует бесконечное множество вселенных, в каждой из которых реализуется та или иная возможность, и любая возможность реализуется по крайней мере в одной из этих вселенных. Допустим, если вы купили лотерейный билет и ничего не выиграли, то по крайней мере в одной из параллельных вселенных вы получили главный приз. Таким образом, все, что в каждой отдельной вселенной производит впечатление случайности, в их совокупности является необходимостью.
Автор трактата «Путь к пониманию» отвергает все эти решения. Согласно его заключению, обусловленные вещи существуют затем, чтобы через их посредство бытие пришло к пониманию самого себя. Каждый из нас может быть случаен, но все вместе мы необходимы как орудие самопознания Вселенной – или, в других терминах, Бога.
Впрочем, пора покинуть заоблачные высоты философии и вернуться к детективному сюжету. В поисках ключа к личности автора в самом тексте Джеймс Райерсон обратился за помощью к знаменитому литературному сыщику Доналду Фостеру, профессору колледжа Вассар. Фостер прославился тем, что сумел определить личность автора нашумевшего несколько лет назад анонимного романа «Первичные цвета», а также доказать, что автором одного недавно обнаруженного стихотворения является Шекспир. Но в случае «Пути к пониманию» даже Фостер оказался бессилен. Впрочем, он дал Райерсону одну возможную зацепку: слово kindmates, по-русски приблизительно «родственники», употребляемое в «Пути к пониманию», отсутствует в Большом Оксфордском словаре и, насколько известно самому Фостеру, встречается только в лексике Марка Джонстона, декана философского факультета Принстонского университета.
Таким образом, круг подозреваемых сузился: следовало исключить самого Джонстона, а затем искать среди его учеников. Пройдя по этой цепочке, Райерсон вышел наконец на Марка Сэндерса, который раньше поставил его в тупик. Нашелся он недалеко – это оказался предприниматель, живущий в том же Принстоне. Райерсон позвонил ему и представился как человек, собирающий материалы об институте А. М. Мониуса. Сэндерс попросил перезвонить ему на следующий день, но уже через час, видимо решив, что разоблачен, прислал Райерсону сообщение по электронной почте, в котором признался, что именно он и есть А. М. Мониус. Он просил Райерсона не разглашать его имени, но Райерсон решил иначе – в конечном счете потому, что его задача была прямо противоположной.
Не на все вопросы нашлись ответы, но статью пора было отдавать в редакцию, и Райерсон свернул дальнейшее расследование. Впрочем, вот что он сам пишет по этому поводу.
Вполне возможно, что было и что-то другое, что удержало меня от продолжения расследования. Не подлежит сомнению, что моя информация о Марке Сэндерсе содержала достаточно манящих противоречий для того, чтобы продолжить ее сбор. Передо мной был человек, который хотел принять участие в ученых дебатах на правах философа, но который принял это участие столь эксцентричным образом, что оказался совершенно непохожим на всех философов, какие были до него. Это был независимый мыслитель, питавший такую неприязнь к своим коллегам-профессионалам, что он утопил их в деньгах. И он хотел войти в постпозитивистский мир современной метафизики, сохранив при этом мистические украшения и аксессуары величественных провидцев прошлого, столь эффективно высмеянные позитивистами…
Однако тайна института А. М. Мониуса стала казаться слишком человеческой после того, как загадка была разгадана. Начинаешь вновь тосковать по какому-то чувству таинственности вместо сухой действительности мирских побуждений, конфузов и гордыни.