Стих и проза в культуре Серебряного века
Шрифт:
При этом в отличие от ряда своих современников, писавших о стихе, – Брюсова, Шенгели, Пяста, Шульговского, Альвинга, даже Северянина – Андрей Белый не оставил целостного изложения своих взглядов по его теории (кстати, все перечисленные авторы – тоже «по совместительству» поэты – в большинстве случаев создавали в основном учебники). Интересно, что в 1930-е гг. эту линию продолжили уже советские стихотворцы – В. Саянов, А. Крайский, – написавшие собственные «практические курсы» 137 . Поэтому применительно к этому периоду вполне можно говорить о теории стиха как о науке – то есть как о концептуально выстроенной системе взглядов.
137
Крайский А. Что надо знать начинающему писателю (выбор и сочетание слов). Л., 1927–1930 (4 издания); Саянов В. Начала стиха. Л., 1930.
Это тем более важно, что
138
Жирмунский В. Вопросы теории литературы. Л., 1928. С. 8.
139
Жирмунский В. Введение в метрику. Теория стиха. Л., 1925. С. 33.
Тем не менее многие современники встретили «Символизм» (особенно его второй, собственно стиховедческий, раздел) в штыки. Так, Брюсов в рецензии на «Символизм», появившейся сразу же после его выхода (Аполлон. 1910. № 11), сетует на то, что Белый сначала «приводит составленные им статистические таблицы, постоянно оперирует цифрами, засыпает терминами» 140 . Гаспаров комментирует этот отзыв следующим образом: «Появление “Символизма” в 1910 г. было событием, с которого ведет начало все современное русское стиховедение. Брюсов не мог не почувствовать обиды, что сдвинуть изучение стиха с мертвой точки пришлось не ему, а его молодому сопернику; эту обиду он излил в статье … очень несправедливой» 141 .
140
Брюсов В. Об одном вопросе ритма // Аполлон. 1910. № 11. С. 55.
141
Гаспаров М. Брюсов-стиховед и Брюсов-стихотворец // Гаспаров М. Избранные труды. Т. 3. М., 1997. С. 400–401.
Особенно обидна для Брюсова претензия Белого на объективность:
…свои выводы относительно сравнительной ритмичности стиха тех и других поэтов он заканчивает заявлением, что это – не субъективная оценка, но беспристрастное oписание. Мы, однако, склонны думать, что Андрей Белый заблуждается, что действительной научности в его статьях весьма немного и что его выводы все же остаются его субъективными догадками 142 ;
…о ритме стихов Андрей Белый судил не по всей совокупности элементов, которые образуют ритм стиха, а только по одному единственному элементу, именно по количеству и по положению в стихах данного поэта пиррихиев 143 .
142
Брюсов В. Об одном вопросе ритма. С. 55.
143
Там же.
Это заведомое упрощение, потому что даже в самих статьях (не говоря о приложениях) Белый рассматривает пиррихированнность только как одну из составляющих индивидуального ритма. Но посмотрим, что следует у Брюсова за этим:
Как известно, чистых ямбов и хореев в русском стихе почти не бывает. Ударения тонические далеко не всегда совпадают с ударениями логическими, и на многих слогах, в слове, собственно говоря, не ударяемых, в стихе стоит условное ударение, называемое обычно второстепенным!.. 144
144
Брюсов В. Об одном вопросе ритма. С. 55.
– и так далее; то есть «конкурент» излагает положения символизма на привычном для себя (без «засыпающих» терминов Белого) языке.
Спустя пять
Как долго пришлось ждать,– «Символизм» Андрея Белого вышел в конце 1910 г., то есть когда «декадентство» приближалось уже к двадцатипятилетним юбилеям … лишь недавно декаденты – сознательные, полные рефлексии и самонаблюдения до отравы – почувствовали, что вдохновению их тесно в школьном учении. Но они не поспешили договорить всё то, что, вероятно, мелькало в их сознании и даже в их беседах еще в девяностых годах прошлого века. Валерий Брюсов и Вячеслав Иванов, чьи могучие умы вместили огромный опыт – опыт и вдохновения, и познания – позволили другому, намного младшему, взойти до них на ту трибуну, с которой говорят к толпе 145 .
145
Чудовский В. Несколько мыслей к возможному учению о стихе // Аполлон. 1915. № 8–9. С. 56.
Далее следует характеристика «Символизма» (именно стиховедческой его части), больше говорящая о взглядах эпохи, репутации Белого и самом Чудовском, чем о идеях и методах автора книги:
Андрей Белый, вдохновенный и бестолковый, в книге, столь же замечательной достоинствами своими, сколь и недостатками, не дал учения, в собственном смысле, но открыл для всех новые кругозоры и начал новую эру в явном (то есть печатном) изучении русского стиха. Заслуга его огромна!
Книга Андрея Белого – достаточно крупное явление, чтобы к ней можно было отнестись весьма сурово. Растрепанность метода и слабость самокритики до странности умалили плоды его поистине редкой проницательности, смелости и остроумия. Достаточно сказать, что он наивно доверился зрительной видимости стихов, напечатанных в книге, и построил (чисто импрессионистски!) целую систему причудливых схем, каких-то больших и малых корзин и т. п., соединяя в них стихи не по органической их связанности (об этом он и не подумал), а по типографскому их соседству! 146
146
Там же.
Оценка очень двусмысленная; но главное – она открывает большую статью, в которой Чудовский излагает собственную теорию, в рамках которой он тоже доказывает свои положения с помощью цифр и схем (в отличие от Брюсова!) и которая в принципе не противоречит выводам Белого, что очень симптоматично.
Характерно, что на закате советской эпохи появляется статья Бориса Гончарова, опирающаяся как раз на только что процитированные работы Брюсова и Чудовского (из них брались только критические оценки), тоже вполне двойственная (говорится, что работы автора «Символизма» «в целом имели положительное значение»), однако «Андрея Белого вряд едва ли можно считать “ответственным” за неплодотворные крайности структурального и статистического исследования стиха» – очевидный камень в адрес Гаспарова, Лотмана, Баевского, Руднева и других оппонентов Гончарова, стоявшего на страже принципов «марксистского литературоведения» от происков «формалистов»!
Кстати, и его обращение к теории Белого в конечном счете сыграло «в целом положительную роль»: в полемическом задоре Гончаров показал некоторые корни открытий Белого (например, рассуждения Павла Дмитриевича Голохвастова, автора статьи «Законы стиха русского народного и нашего литературного» в «Русском вестнике» и одноименной книги (СПб., 1885), в которых говорится о том, что собственно ямба в ямбических стихах может и не быть 147 .
Другими предшественниками формальных методик Белого, упоминаемыми Гаспаровым, были Новосадский – автор книги об орфических гимнах 148 – и Е. Поливанов – автор статьи об александрийском стихе 149 .
147
Голохвастов П. Законы стиха русского народного и нашего литературного // Русский вестник. 1881. № 11–12. С. 799–800; Голохвастов П. Законы стиха русского народного и нашего литературного. СПб., 1885.
148
Новосадский Н. Орфические гимны. Варшава, 1900.
149
Поливанов Л. Русский александрийский стих // Расин Ж. Гофолия. М., 1892. С. ХСVIСIХI.
Однако основоположником научного стиховедения (причем не только в России, но и в мире) следует все-таки считать Андрея Белого – прежде всего потому, что его взгляды образуют систему. Более того, не будет преувеличением сказать, что практически все основные направления научного стиховедения ХХ века были намечены в его статьях 1909 г. и в обширных комментариях к ним, которые, как известно, чаще всего были дополнениями, досылаемыми в издательство после статей, то есть не примечаниями в традиционном понимании.