Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.
Шрифт:
— Почему?
— Не интересует — и — все.
— Совсем?
— Владимир Ильич — и тот с ним не разговаривает.
— А Кондратий Федорович?
— Руки не подает.
— А?
— Троцкий — вот он — они с Рылеевым как-то нашли общий язык.
— А он как, ничего?
— Конечно. Но — Бухарин. Я вас познакомлю. Чудесный человек, чудо. Они с Александром Сергеевичем — и Борисом — просто лучшие друзья — я — и Володя — им не компания, но их —
— А Баратынский?
— Спит все время, спит. Они с Дельвигом — как договорились — все проспать.
— Вместе живут?
— Конечно.
— Пишут?
— Не спрашивал, но — конечно. — Пишут.
— А — вы простите, что это похоже на интервью — просто — вот случай выбрал.
— Я понимаю. Вы о ком?
— Николая — не видели?
— Второго?
— Конечно.
— Милый человек. Очень.
— Сука, — так я сказал.
— Конечно — он согласился, конечно — но — человек — хороший.
— Более — о царях — не спрашиваю.
— Верно, верно. Не стоит о них — сволочах. Хотя, впрочем…
Молодой, золотоволосый — хотя в то время уже малозолотоволосый — вылинял — не то слово.
Без копеечки денег.
Велики поэты.
Так и быть.
Не дожил.
Очень долго, очень долго, очень.
Привести в божеский, благопристойный вид —
внешне — только внешне, ибо моя любимая,
читатель, понимала и сочувствовала нам,
хотя — сочувствие — не есть еще помощь, но
спасибо и за то. За гитару. За то, что поехала.
Марине где-то — вот уж чудо! — воды
достала, чтоб она успокоилась — хотя
и Аня, и Марина — совершенно свободно —
могли достать и воду, и водку, и нарзан —
вплоть до — не знаю, читатель, пределы
твоей мечты, не знаю — но — тут уж, для них,
все было осуществимо, все.
А они — Марина и Аня — забыли обо всем.
Вылетело у них из головы.
Я, идиот, не напомнил.
А может, правильно, что не напомнил.
Все же, все же — на земле! — все же. Пусть уж земные заботы — мелочи, скажем, чепуха — пусть все снова вернется. Пусть.
На уровне доставания гитары, воды.
Пусть.
Среди живых.
А моя любимая, все отлично, повторяю, понимая, смотрела в окно. Ибо — мы — Аня, Марина и я — производили на нее, так мне показалось — крайне удручающее впечатление, да.
А тут — еще владелец гитары подсел.
Но — Марина — мгновенно его отшила — условно говоря.
— Вон. — Так
Вон.
…пролетая.
— Марина, я говорю на лету, — как вы себя чувствуете? Здесь не то чтоб дует — продувает насквозь. — Вы уж меня простите за заботу — если это можно так назвать.
— Заботы, заботы, заботы. Все — беззаботно, честное слово. Я вас не жизни учу — не осмеливаюсь, но — все открыто и беззаботно, поверьте.
— Верю. Вам — верю.
— Где же мы сейчас пролетаем?
— Над Гренландией — так мне кажется — по очертаниям.
— А в какую сторону летим?
— В Америку, над Америкой, вернее. Пролетаем.
— Не люблю я Америку.
— По — мы ж, не опускаясь.
— Зажмурившись полечу.
— Зря, — говорю, напрасно.
— И прекрасно, что напрасно.
— Вам не холодно?
— Вам-то как?
— А вам?
— Мне? Прекратите эти нелепые расспросы — холодно, тепло, жарко, душно, невыносимо, мы, кстати, в невесомости, друг мой.
— Мнимый.
— Ну — условно, условно, хотя, как мне кажется, — друг.
— Стараюсь, говорю, пытаюсь, пробую.
— А вы не старайтесь.
— А я не стараюсь. Я к вам пристраиваюсь.
— Не стоит — пристраиваться.
— Марина, все, чего бы вы ни сказали…
— Какая красивая сверху Гренландия!
— Ничего.
— Красавица!
…тише травы, ниже воды.
— И качели?
— И качели.
— Карусели?
— Да.
— Все, к сожалению.
— Дотла.
— До пепла.
— А газели?
— Те — глазели.
— Отбежали что ли?
— Глазели.
— А.
— б.
…Тише травы, ниже воды.
Кто?
Люди.
Ибо тишина трав, а уж вода — о! — читатель, о воде, реках, тишайших, стремительных, остановившихся, розовых, голубых, бледно-зеленых, красных, оранжевых — о прудах — читатель — листьями засыпанных, — пруды, читатель — лучше всего — недаром бедная Лиза — сочинение Карамзина — в пруд — и — лучше не придумаешь — чистый пруд, зимой превращаемый в блистательные, в ослепительные — мороз и солнце — день чудесный, а где-то — дремлет друг прелестный — вставай, красавица, очнись, открой — богом тебе пожалованные — взоры — навстречу северной авроры.