Стихи. Песни. Сценарии. Роман. Рассказы. Наброски. Дневники.
Шрифт:
Увидев родителей, он встал.
— Что ты тут делал? — спросил Федор.
— Тебя ждал, — просто ответил Женька. — Боялся, что не зайдешь.
— Чудак. Я же обещал, — Федор говорил серьезно.
— Я все равно боялся, — честно сказал Женька.
Они шли втроем по пустой утренней улице: отец, сын, мать.
Наступил апрель. Дни теперь были длинные, долгие, и в то же время они летели стремительно, солнечные, светлые. Это была весна нашей победы.
Школьное здание было покрыто строительными лесами. Рядом с рабочими трудились школьники
А на первом этаже своим чередом шли уроки.
Тот же самый класс.
Вошла преподавательница, дети встали. Женька и Игорь — на одной парте. Учительница поздоровалась по-немецки. Ребята ответили нестройным хором.
Начался урок немецкого языка. Накануне была контрольная, и учительница, молодая женщина в светлой кофточке, русая, с приветливым круглым лицом, раздавала тетрадки, называя оценки и добавляя при этом те обычные слова, которые говорят преподаватели. Наконец очередь дошла до Игоря. Он встал.
— Игорь, а твоей тетради опять нет, — сказала учительница. — Если так будет продолжаться, двойки в четверти тебе не миновать.
Игорь молчал.
— Неужели тебе не хочется в совершенстве овладеть немецким языком? — продолжала учительница.
— Нет, не хочется, — Игорь усмехнулся.
— Нельзя ненавидеть народ, — сказала учительница, — народ, который дал миру великого композитора Бетховена, классиков мировой; литературы Гейне, Гете и Шиллера…
— И Гитлера, — сказал Игорь.
— Да, но немецкий народ нам дорог не этим.
— Не знаю, чем он вам так особенно дорог, — сказал Игорь. — Вы во время войны где были?
— Я была в Куйбышеве, — сказала учительница.
— А я здесь, — Игорь осторожно опустил крышку парты и молча вышел из класса.
Игорь стоял в пустом коридоре у окна. Мимо проходил старик гардеробщик, он же давал звонок.
— Что, выгнали? — спросил он.
— Выгнали, — сказал Игорь.
— Бывает, — равнодушно сказал старик и пошел дальше.
Прозвенел долгий звонок. Учительница немецкого языка встала, чтобы попрощаться, Класс тоже встал.
Как обычно, учительница прощалась по-немецки.
Класс ответил молчанием.
Она повторила прощание.
Класс молчал. Лица у ребят были серьезные и строгие. Учительница обвела их взглядом и вышла из класса.
Женька и Игорь молча шли по улице. Позади них, как всегда, семенила Лена.
— Что с вами? — спрашивала она. — Поругались, а идете вместе…
— Отстань ты… — сказал Женька.
— Женька двойку получил? — продолжала интересоваться Лена.
Женька остановился.
— Что ты за нами ходишь? — спросил он. — Иди лучше попрыгай! — он кивнул в сторону девочек со скакалками.
Лена остановилась с обиженным лицом, а ребята пошли дальше.
— А ты пойдешь на казнь смотреть? — спросил Женька.
— На какую казнь? — спросил Игорь.
— Утром по
— А кого? — равнодушно поинтересовался Игорь.
— Один наш, полицай. А другой гестаповец.
— Понятно, — сказал Игорь.
— Ты пойдешь?
— Я уже раз видел… — сказал Игорь.
— Когда? — не понял Женька.
— Видел — и все.
Ребята молчали.
— Я бы сам тогда на это не пошел смотреть, — наконец сказал Женька.
— Не пошел, заставили бы, — спокойно сказал Игорь.
— Меня бы не заставили! — Женька даже остановился.
— Сейчас это трудно проверить, — усмехнулся Игорь.
Они стояли друг против друга: напряженный, побледневший Женька и Игорь, спокойный, чуть вялый.
Толпа людей расступилась, пропустив к центру площади закрытую машину, и сомкнулась снова.
Не ради праздного любопытства собрались на площади жители этого небольшого городка. Многие из них вынесли на себе всю тяжесть и унижение оккупации. У многих она отняла близких людей. Это были страшные годы рабства, но в то же время это были годы борьбы: за свободу, за нашу власть. В этой борьбе погибали лучшие из лучших. И вот справедливость восторжествовала, победила: теперь живые мстят палачам и предателям.
Суровы лица людей на площади. Среди других мы видим солдата (он преподавал пение в школе), Зину, мать Игоря, Люсю и учительницу немецкого языка.
А день пасмурный, весенний. Над площадью кружились и кричали птицы, ветер сносил их, переворачивал на лету.
Звучат слова приговора.
А в это время Игорь и Женька пробирались в толпе к центру площади.
Спины, спины, чьи-то локти, снова спины — сколько их! Игорь пробивался первым. Лицо у него было сосредоточенное, даже злое. Он как таран входил в толпу, а уже за ним по освобожденному проходу двигался Женька.
Но когда наконец они прорвались в первый ряд, все уже было кончено.
— Уже, — тяжело дыша, сказал Игорь, он смотрел прямо перед собой.
Женька взглянул и быстро опустил глаза.
— А ты не смотри, — тихо сказал Игорь. — Не хочешь — не смотри.
Но Женька поднял глаза и теперь уже смотрел долго и пристально.
Площадь молчала.
Игорь и Женька молча шли по улице.
Вечерело. Ребята шли в сторону широкого апрельского заката. Улица круто опускалась вниз. В окне третьего этажа, свесив ноги, сидел совсем молодой парень с гитарой и скорее насвистывал, чем играл «Синенький скромный платочек». Через улицу, на балкончике дома напротив, стояла, облокотившись о перила, девушка. Эта старинная, мирная идиллия никак не вязалась с только что происшедшим на площади, но в ней был простой и верный смысл: война — войной, весна — весной, и хорошо, что все кончается и что у людей кроме войн имеется впереди много прекрасных занятий: любить, смотреть через улицу на девушку, которая тебе нравится.