Стихи, Успенский Эдуард Николаевич

Стихи

Успенский Эдуард Николаевич

Эдуард Николаевич Успенский — создатель «Радионяни», «АБВГДейки», автор Чебурашки, старухи Шапокляк, кота Матроскина, почтальона Печкина, Пластилиновой Вороны, «Колобков», гарантийных человечков и многих других добрых знакомых практически всего населения нашей необъятной Родины. Так вот, Эдуард Николаевич совершенно не вписывается в образ милого детского писателя с тихой, доброй улыбкой. Это страшный человек и, говорю не шутя, безумно опасный. Ox, не советую вам столкнуться с ним, особенно если вы чиновник от литературы, прежде всего озабоченный, как бы не взволновать начальство какой-нибудь нестандартной книгой.

Сколько раз бросал Успенский все свои дела и начинал личную беспощадную войну с таким чиновником. Но воевал он не за себя, а за литературу, за маленьких читателей. Никакой чиновник не выдерживал яростной схватки и слетал со своего насиженного места.

А система оставалась, и на месте срубленного кресла из каждой ножки вырастало по новому, чиновники смыкали нередеющие ряды, и по пять, по восемь лет не издавались новые книги Успенского. Тогда он писал сценарии мультфильмов, пьесы, находил брешь в чиновничьих укрепрайонах и прорывался к читателю.

— Ну, ты, брат, совсем озлобился, прямо остервенел, — говорили писателю коллеги-гуманисты. — Ну, чего ты этим достигнешь?

А ведь достиг. Вот повзрослело первое поколение детей, начитавшихся Успенского, и сразу — гляньте, что делается: перестройка началась.

Григорий Остер

ОДНАЖДЫ ДОКТОР ЛЕВЕНСОН

Однажды доктор

Левенсон Купил сервиз на шесть персон. Нет, не так Однажды известнейший Врач Левенсон Сервиз приобрел На двенадцать персон. Так лучше — Я принесу домой сервиз: Вот будет для друзей сюрприз. Куплю конфеты и халву И непременно позову Поэта Остера с женой. Смирнова — это мой больной. Его придется угощать, Но не придется навещать. Соседа выше этажом, Который жил за рубежом. Чтоб рассказал про зарубеж - Париж, Памир и Бангладеш. Мужа соседки По лестничной клетке. Он музыкант, скрипач, альтист И превосходный шахматист. И мы за сладким чаем С ним партию сыграем. Еще позвать бы здорово Палваса Никанорова. Он человек толковый, Хотя и участковый. Он приемчики покажет И про мафию расскажет. Кто сидит, на сколько лет, И даст потрогать пистолет. А кто же будет главный гость, Который всей программы гвоздь?… Да Хабибулин Николай С его огромной балалай… Большущей балалайкой, Скрепленной медной гайкой. Он работает дворником, Выходной у него по вторникам. Не беда, что сегодня среда, Пять минут он отыщет всегда. — Итак, — подумал Левенсон, - Почти готов комплект персон. Немного жен добавим, И все… и точку ставим. И вот с улыбкой на губах Он шел себе и вдруг ба-бах: Летит один прохожий, На круглый шар похожий, Он летел таким шайтаном С преогромным чемоданом… Удар! Еще один удар! Прохожий бряк на тротуар! Целый час потом, ворча Он ругался на врача. И видит доктор Левинсон: Сервиз стал на десять персон. Придется план перерешить И кое с кем повременить Он решает очень скоро: — Обойдемся без Остера. Он в медицине ни гу-гу, А сочинять и я могу И вот, сервизом грохоча, Он шел, тихонько бормоча: — Никаноров — раз, Хабибулин — два, Для того кефир, Для того халва! Для того конфетки, А этому таблетки. Но вот подземный переход, А в нем подземный пешеход, Бежит такой прохожий, На легкий танк похожий! В одной руке его арбуз, В другой — спортивный карапуз. Прохожий в сторону скакнул И там киоск перевернул. Наш доктор тоже сделал скок, Причем сервиз, конечно, — кок! И понял доктор Левенсон - Сервиз теперь на шесть персон. Он час стоял, Он час решал, Гостей все больше уменьшал. Потом он снова заспешил, Поскольку наконец решил: — Пусть каждый будет без жены. Для чая жены не нужны. Варенье и печенье… Ликер для развлеченья И умная беседа Высокого соседа. А жены дома посидят И телевизор поглядят! Он добежал в один присест… И вот уже родной подъезд С дубовыми дверями, А также с фонарями. И там стоит поэт Остер. В его руках журнал «Костер», В его губах улыбка, Как маленькая рыбка. — Привет! — он говорит врачу.- Я прочитать тебе хочу Последние сонеты Про вредные советы. Врач произнес: — Здорово, друг!
– И сверток выронил из рук! И так подумал: — Шлема! Сидел бы лучше дома! И он понес в кошелке Домой одни осколки: Носики и ручки И всяческие штучки. Он стоит, вздыхает тяжко И печально смотрит вниз: Только блюдечко и чашка А ведь был такой сервиз! — Кого же мне теперь позвать Чтоб хоть чуть-чуть попировать? Кто ум имеет ясный И собеседник классный? — Да Хабибулин Николай С его веселом балалай… Огромной балалайкой И ярко-желтой майкой. Он в русской музыке гигант И заодно починит крант. Нет, кажется, не не крант, а кран, Тогда он в музыке титан. И начал доктор Левенсон Стол накрывать для двух персон. И вот звонок, И входит гость, Который всей программы гвоздь. Он в промасленной спецовке И с бутылочкой перцовки А перед ним на полке Лежат одни осколки: Носики и ручки И всяческие штучки. — Что случилось? Как же так? Там на вас наехал танк? Или, может, в гололед Вы ударились об лед? Но долой печаль и грусть, Заучите наизусть: В пять минут как минимум Это мы починимум. Он кисточки берет и клей… И вот он нового целей. Стоит сверкающий сервиз И гордо смотрит сверху вниз! Вот новость так Из новостей!!! Скорей, бегом созвать гостей! — Соседа выше этажом, Который жил за рубежом. Смирнова (Он хоть и больной, Но для меня почти родной). Поэта Остера с детьми, Чтоб наконец-то, черт возьми, Мы с ним могли закончить спор: Он Остер или же Остёр? И уж, конечно, здорово - Майора Никанорова К себе домой позвать, Чтоб с ним повоевать На тему бандитизма В эпоху коммунизма. Он придет с большим букетом И, конечно, с пистолетом. И счастлив доктор Левенсон, Как будто видит сладкий сон. Как будто видит Сладкий сон: Вокруг друзья, а в центре ОН. Вокруг друзья, а в центре ОН - Прекрасный доктор Левенсон.

ТРИ ТИПА И СКРИПАЧ

Он мальчик слабый был И хлипкий, Но хорошо играл на скрипке. И вот, Когда с концерта он Шагал, махая скрипкой, К нему три типа подошли С бандитскою улыбкой. Такие очень страшные, Ужасно рукопашные. И сказали хулиганы: — Выворачивай карманы. Все вытаскивай подряд - Деньги, жвачку, шоколад… Должны иметь таланты Меха и бриллианты. Но в карманах у него Не оказалось ничего, Лишь на метро два пятачка И конский волос для смычка. Тогда бандиты, Вынув нож, Сказали: — Милый наш, Сейчас ты сам домой пойдешь, А скрипку нам отдашь. У тебя, понимаешь, Счастливое детство. А у нас, понимаешь, Окончились средства. Поэтому в этот тяжелый момент Ты просто обязан отдать инструмент. — Чтобы я отдал вам скрипку?
– Он едва сдержал улыбку. — Чтобы я отдал смычок? Я совсем не дурачок! Тогда ему сердито Сказали три бандита: — Раз ты нам скрипку не даешь, Грубишь и возражаешь, То, может, что-нибудь споешь, А может, и сыграешь? И он тогда открыл футляр И встал, как перпендикуляр.

И там в ночи, где пустыри, Он играл им до зари. И слушали бандиты Сонаты и сюиты. И громко музыка лилась, И звонко пела скрипка. И поняли бандиты - Произошла ошибка. Они неверно жили. Ах, тили-пили-тили! Не так себя вели. Тили-пили-тили! Им захотелось рисовать И музыке учиться, Петь и в балете танцевать.
– А что, мы будем Про-бо-вать. И может получиться. И с этих пор, Прошу вас, верьте, Они у мальчишки на каждом концерте Сидят, одетые чисто, И слушают Баха и Листа. Но все же хулиганы Остались хулиганами. Они интересуются Концертом и карманами. Но все, что похищают, Обратно возвращают. А все, что возвращают, Опять же похищают.

РАЗНЫЕ СУДЬБЫ

На улице Хорошевской Жил человек Плоховский, И был человек Плоховский Очень такой хорошовский. Был он не очень длинный, Примерно метр с половиной. Собаку имел — спаниеля, Они вместе спали и ели… Очень читать любил И стекол чужих не бил.

Он хорошо учился… Врач из него получился. Кроме Плоховского в школе, Резвилось на вольной воле Много других человеков. Один — Ничегосибеков. Мальчик такой один - Ничегосибеков Вадим. Он тоже неплохо учился, Однажды он тем отличился, Что в очень сжатые сроки Выучил все уроки И школу окончил в три года На радость всего народа. Но был в той компании школьной, Шершавой и многоугольной, Противоположный тип - Оченьпрекраснов Филипп. Учился он хуже тетки, Которая выпила водки… Побьет во дворе малышей И светится — рот до ушей. Был он не нашего круга: Мог донести на друга… Соврет — и ему нипочем… Он вырос и стал стукачом. На горе родным и родителям Сделался осведомителем. Донес он на папу и маму, И их посадили в яму. и я утверждаю смело, Что не в фамилии дело.

ВОСПЕВАТЕЛЬНЫЕ СТИХИ ПРО БАБУШКУ ЛЕТЧИКОВУ

На улице летчика Бабушкина Жила-была бабушка Летчикова. Нет, она не летала, Она у плиты хлопотала. Ее блины потрясали, О них в газетах писали. Что это большое искусство Не хуже картин Левитана, Когда в середине капуста, А по краям сметана. В Милане был конкурс супа, Туда полетела группа, В ней было двое поваров И четверо инструкторов. И в этом самом Милане Летчиковой Меланье Сказал президент супов: — Вот, дорогая бабуля, Вам золотая кастрюля И пять золотых зубов. Вы скоро от нас уйдете, Но память о вашей работе Останется жить в веках. И понял даже ребенок, Что такое цыпленок, Когда он в хороших руках. На конкурсе рыбы под маринадом, Который проводится под Ленинградом, Все говорили с тоской: — Нам ни за что не угнаться, Мы даже не будем пытаться, За этой прекрасной треской. В южной Англии этим летом Был симпозиум по котлетам, Летчикова там была. Она вышла веселой походкой С начищенной сковородкой И первое место взяла. И я уверен, в Москве Вместе с улицей летчика Бабушкина Будет улица бабушки Летчиковой С котлетой на белой доске.