Стихотворения 1828, Пушкин Александр Сергеевич

Стихотворения 1828

Пушкин Александр Сергеевич

Нет, я не льстец, когда царю Хвалу свободную слагаю: Я смело чувства выражаю, Языком сердца говорю. Его я просто полюбил: Он бодро, честно правит нами; Россию вдруг он оживил Войной, надеждами, трудами. О нет, хоть юность в нем кипит, Но не жесток в нем дух державный: Тому, кого карает явно, Он втайне милости творит. Текла в изгнаньи жизнь моя, Влачил я с милыми разлуку, Но он мне царственную руку Простер — и с вами снова я. Во мне почтил он вдохновенье, Освободил он мысль мою, И я ль, в сердечном умиленьи, Ему хвалы не воспою? Я льстец! Нет, братья, льстец лукав: Он горе на царя накличет, Он из его державных прав Одну лишь милость ограничит. Он скажет: презирай народ, Глуши природы

голос нежный, Он скажет: просвещенья плод Разврат и некий дух мятежный! Беда стране, где раб и льстец Одни приближены к престолу, А небом избранный певец Молчит, потупя очи долу.

ПОСЛАНИЕ К ВЕЛИКОПОЛЬСКОМУ, СОЧИНИТЕЛЮ "САТИРЫ НА ИГРОКОВ".

Так элегическую лиру Ты променял, наш моралист, На благочинную сатиру? Хвалю поэта — дельно миру! Ему полезен розги свист. Мне жалок очень твой Арист: С каким усердьем он молился И как несчастливо играл! Вот молодежь: погорячился, Продулся весь и так пропал! Дамон твой человек ужасный. Забудь его опасный дом, Где впрочем, сознаюся в том, Мой друг, ты вел себя прекрасно: Ты никому там не мешал, Ариста нежно утешал, Давал полезные советы И ни рубля не проиграл. Люблю: вот каковы поэты! А то, уча безумный свет, Порой грешит и проповедник. Послушай, Персиев наследник, Рассказ мой: Некто мой сосед, В томленьях благородной жажды, Хлебнув кастальских вод бокал, На игроков, как ты, однажды Сатиру злую написал И другу с жаром прочитал. Ему в ответ его приятель Взял карты, молча стасовал, Дал снять, и нравственный писатель Всю ночь, увы! понтировал. Тебе знаком ли сей проказник? Но встреча с ним была б мне праздник: Я с ним готов всю ночь не спать И до полдневного сиянья Читать моральные посланья И проигрыш его писать.

* * *

Сто лет минуло, как тевтон В крови неверных окупался; Страной полночной правил он. Уже прусак в оковы вдался, Или сокрылся, и в Литву Понес изгнанную главу. Между враждебными брегами Струился Немен; — на одном Еще над древними стенами Сияли башни, и кругом Шумели рощи вековые, Духов пристанища святые. Символ германца — на другом Крест веры, в небо возносящий Свои объятия грозящи, Казалось, свыше захватить Хотел всю область Палемона И племя чуждого закона К своей подошве привлачить. С медвежей кожей на плечах, В косматой рысьей шапке, с пуком Каленых стрел и с верным луком, Литовцы юные, в толпах, Со стороны одной бродили И зорко недруга следили. С другой, покрытый шишаком, В броне закованный, верхом, На страже немец, за врагами Недвижно следуя глазами, Пищаль, с молитвой, заряжал. Всяк переправу охранял. Ток Немена гостеприимный, Свидетель их вражды взаимной, Стал прагом вечности для них; Сношений дружных глас утих, И всяк, переступивший воды, Лишен был жизни иль свободы. Лишь хмель литовских берегов, Немецкой тополью плененный, Через реку, меж тростников, Переправлялся дерзновенный, Брегов противных достигал И друга нежно обнимал. Лишь соловьи дубрав и гор По старине вражды не знали И в остров, общий с давних пор, Друг к другу в гости прилетали.

ЭПИТАФИЯ МЛАДЕНЦУ. [КН. Н. С. ВОЛКОНСКОМУ]

В сиянии и в радостном покое, У трона вечного творца, С улыбкой он глядит в изгнание земное, Благословляет мать и молит за отца.

* * *

Kennst du das Land… Wilh. Meist. По клюкву, по клюкву, По ягоду, по клюкву… Кто знает край, где небо блещет Неизъяснимой синевой, Где море теплою волной Вокруг развалин тихо плещет; Где вечный лавр и кипарис На воле гордо разраслись; Где пел Торквато величавый; Где и теперь во мгле ночной Адриатической волной Повторены его октавы; Где Рафаэль живописал; Где в наши дни резец Кановы Послушный мрамор оживлял, И Байрон, мученик суровый, Страдал, любил и проклинал? — - — - - — - Волшебный край, волшебный край, Страна высоких вдохновений, [Людмила] зрит твой древний рай, Твои пророческие сени. На берегу роскошных вод Порою карнавальных оргий Кругом ее кипит народ; Ее приветствуют восторги. Людмила северной красой, Всё вместе — томной и живой, Сынов Авзонии пленяет И поневоле увлекает Их пестры волны за собой. На рай полуденной природы, На блеск небес, на ясны воды, На чудеса немых искусств В стесненьи вдохновенных чувств Людмила светлый взор возводит, Дивясь

и радуясь душой, И ничего перед собой Себя прекрасней не находит. Стоит ли с важностью очей Пред флорентийскою Кипридой, Их две… и мрамор перед ней Страдает, кажется, обидой. Мечты возвышенной полна, В молчаньи смотрит ли она На образ нежный Форнарины, Или Мадоны молодой, Она задумчивой красой Очаровательней картины… Скажите мне: какой певец, Горя восторгом умиленным, Чья кисть, чей пламенный резец Предаст потомкам изумленным Ее небесные черты? Где ты, ваятель безымянный Богини вечной красоты? И ты, Харитою венчанный, Ты, вдохновенный Рафаэль? Забудь еврейку молодую, Младенца-бога колыбель, Постигни прелесть неземную, Постигни радость в небесах, Пиши Марию нам другую, С другим младенцем на руках.

В. С. ФИЛИМОНОВУ при получении поэмы его "ДУРАЦКИЙ КОЛПАК."

Вам Музы, милые старушки, Колпак связали в добрый час. И, прицепив к нему гремушки, Сам Феб надел его на вас. Хотелось в том же мне уборе Пред вами нынче щегольнуть И в откровенном разговоре, Как вы, на многое взглянуть; Но старый мой колпак изношен, Хоть и любил его поэт; Он поневоле мной заброшен; Не в моде нынче красный цвет. Итак, в знак мирного привета, Снимая шляпу, бью челом, Узнав философа-поэта Под осторожным колпаком.

* * *

[Увы! Язык любви болтливый, Язык неполный [?] и простой, Своею прозой нерадивой Тебе докучен, ангел мой. Но сладок уху милой девы Честолюбивый Аполлон. [Ей милы] мерные напевы, [Ей сладок] рифмы гордый звон.] Тебя страшит любви признанье, Письмо любви ты разорвешь, Но стихотворное посланье С улыбкой нежною прочтешь. Благословен же будь отныне Судьбою вверенный мне дар. Доселе [в] жизненной пустыне, [Во мне питая сердца] жар, Мне навлекал одно гоненье, [] [Иль клевету, иль] заточенье, И редко хладную хвалу.

ТО DAWE, ESQr.

Зачем твой дивный карандаш Рисует мой арапский профиль? Хоть ты векам его предашь, Его освищет Мефистофиль. Рисуй Олениной черты. В жару сердечных вдохновений, Лишь юности и красоты Поклонником быть должен гений.

ВОСПОМИНАНИЕ.

Когда для смертного умолкнет шумный день, И на немые стогны града Полупрозрачная наляжет ночи тень И сон, дневных трудов награда, В то время для меня влачатся в тишине Часы томительного бденья: В бездействии ночном живей горят во мне Змеи сердечной угрызенья; Мечты кипят; в уме, подавленном тоской, Теснится тяжких дум избыток; Воспоминание безмолвно предо мной Свой длинный развивает свиток; И с отвращением читая жизнь мою, Я трепещу и проклинаю, И горько жалуюсь, и горько слезы лью, Но строк печальных не смываю.

ТЫ И ВЫ.

Пустое вы сердечным ты Она обмолвясь заменила, И все счастливые мечты В душе влюбленной возбудила. Пред ней задумчиво стою, Свести очей с нее нет силы; И говорю ей: как вы милы! И мыслю: как тебя люблю!

* * *

26 мая 1828.

Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана? Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена? Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал, Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?… Цели нет передо мною: Сердце пусто, празден ум, И томит меня тоскою Однозвучный жизни шум.

И. В. СЛЕНИНУ.

Я не люблю альбомов модных; Их ослепительная смесь Аспазий наших благородных Провозглашает только спесь. Альбом красавицы уездной, Альбом домашний и простой, Милей болтливостью любезной И безыскусной пестротой. Ни здесь, ни там, скажу я смело, Являться впрочем не хочу; Но твой альбом другое дело, Охотно дань ему плачу. Тобой питомцам Аполлона Не из тщеславья он открыт: Цариц ты любишь Геликона И ими сам не позабыт; Вхожу в него прямым поэтом, Как в дружеский, приятный дом, Почтив хозяина приветом И лар молитвенным стихом.

* * *

[Еще дуют холодные ветры] И наносят утренни морозы. Только что на проталинах весенних Показались ранн[ие] цветочки, Как из чудного царства воскового, Из душистой келейки медовой Вылетела первая пчелка, Полетела по ранним цветочкам О красной весне поразведать, Скоро ль будет гостья дорогая, Скоро ли луга позеленеют, Скоро ль у кудрявой у березы Распустятся клейкие листочки, Зацветет черемуха душиста.

1 2 3 4

Комментарии: