Стихотворения 1916-1920 годов
Шрифт:
«…. коль делать нечего…»
…. коль делать нечего!
Не'yжели — сталь к виску?
В три вечера я, в три вечера
Всю вытосковала — тоску.
Ждала тебя на подоконничке
— Ревнивее, чем враг — врага. —
Легонечко, любовь, легонечко!
У низости — легка нога!
Смотри, чтобы другой дорожкою
Не выкрался любовный тать.
Бессонная моя душа, сторожкая,
За молодость отвыкла спать!
Но
Я в книжицу впишу Разлук:
— Не вытосковала тоски — вытаскивала
Всей крепостью неженских рук!
Проснулась поутру, как нищая:
— Все — чисто…………..………
Не вытосковала тебя, — не вытащила —
А вытолкала тебя в толчки!
8 августа 1920
(ОТРЫВОК)
Как пьют глубокими глотками
— Непереносен перерыв! —
Так — в памяти — глаза закрыв,
Без памяти — любуюсь Вами!
Как в горло — за глотком глоток
Стекает влага золотая,
Так — в памяти — за слогом слог
Наречья галльского глотаю.
Август 1920
«В подвалах — красные окошки…»
В подвалах — красные окошки.
Визжат несчастные гармошки, —
Как будто не было флажков,
Мешков, штыков, большевиков.
Так русский дух с подвалом сросся, —
Как будто не было и вовсе
На Красной площади — гробов,
Ни обезглавленных гербов.
…… ладонь с ладонью —
Так наша жизнь слилась с гармонью.
Как будто Интернационал
У нас и дня не гостевал.
Август 1920
«Все сызнова: опять рукою робкой…»
Все сызнова: опять рукою робкой
Надавливать звонок.
(Мой дом зато — с атласною коробкой
Сравнить никто не смог!)
Все сызнова: опять под стопки пански
Швырять с размаху грудь.
(Да, от сапог казанских, рук цыганских
Не вредно отдохнуть!)
Все сызнова: про брови, про ресницы,
И что к лицу ей — шелк.
(Оно, дружок, не вредно после ситцу, —
Но, ах, все тот же толк!)
Все сызнова:………
………………………..
(После волос коротких — слов высоких
Вдруг: щебет — и шиньон!)
Все сызнова: вновь как у царских статуй —
Почетный караул.
(Я не томлю — обычай, перенятый
У нищих Мариул!)
Все сызнова: коленопреклоненья,
Оттолкновенья — сталь.
(Я думаю о Вашей зверской лени, —
И мне Вас зверски жаль!)
Все сызнова:………..
И уж в дверях: вернись!
(Обмен на славу: котелок солдатский —
На севрский сервиз)
Все сызнова: что мы в себе не властны,
Что нужен дуб — плющу.
(Сенной мешок мой — на альков атласный
Сменен — рукоплещу!)
Все сызнова: сплошных застежек сбруя,
Звон шпилек……..
(Вот чем другим, — а этим не грешу я:
Ни шпилек, ни……!)
И сызнова: обняв одной, окурок
Уж держите другой.
(Глаз не открывши — и дымит, как турок
Кто стерпит, дорогой?)
И сызнова: между простынь горячих
Ряд сдавленных зевков.
(Один зевает, а другая — плачет.
Весь твой Эдем, альков!)
И сызнова: уже забыв о птичке,
Спать, как дитя во ржи…
(Но только умоляю: по привычке
— Марина — не скажи!)
1920
«Проста моя осанка…»
Проста моя осанка,
Нищ мой домашний кров.
Ведь я островитянка
С далеких островов!
Живу — никто не нужен!
Взошел — ночей не сплю.
Согреть чужому ужин —
Жилье свое спалю.
Взглянул — так и знакомый,
Взошел — так и живи.
Просты наши законы:
Написаны в крови.
Луну заманим с неба
В ладонь — коли мила!
Ну а ушел — как не был,
И я — как не была.
Гляжу на след ножовый:
Успеет ли зажить
До первого чужого,
Который скажет: пить.
Август 1920
«Бог, внемли рабе послушной…»
Бог, внемли рабе послушной!
Цельный век мне было душно
От той кровушки-крови.
Цельный век не знаю: город
Что ли брать какой, аль ворот.
Разорвать своей рукой.
Все гулять уводят в садик,
А никто ножа не всадит,
Не помилует меня.
От крови моей богатой,
Той, что в уши бьет набатом,
Молотом в висках кует,
Очи застит красной тучей,
От крови сильно-могучей
Пленного богатыря.
Не хочу сосновой шишкой
В срок — упасть, и от мальчишки
В пруд — до срока — не хочу.
Сулемы хлебнув — на зов твой
Не решусь, — да и веревка
— Язык высуня — претит.
Коль совет тебе мой дорог, —
Так, чтоб разом мне и ворот