Стихотворения и поэмы

Чиковани Симон Иванович

Понравились мне красные быки. Их одурманил запах урожая. Угрюмо-напряженные белки смотрели добро, мне не угрожая. О, их рога меня с ума свели! Они стояли прямо и навесно. Они сияли, словно две свечи, и свечи те зажгла моя невеста. Я шел с арбой. И пахло всё сильней чем-то осенним, праздничным и сытым. О виноградник юности моей, опять я янтарем твоим

осыпан. Смотрю сквозь эти добрые рога и вижу то, что видывал когда-то: расставленные на лугу стога, гумно и надвижение заката. Мне помнится — здесь девочка была, в тени ореха засыпать любила. О женщина, ведущая быка, сестра моя! Давно ли это было? Прими меня в моих местах родных и одари теплом и тишиною! Пусть светлые рога быков твоих как месяцы восходят надо мною. 1948

87. Анания. Перевод Б. Ахмадулиной

Люблю я старинные эти старания: Сбор винограда в ущелье Атени. Волов погоняет колхозник Анания, По ягодам туты ступают их тени. Пылает оранжевым шея вола! Рогам золотым его — честь и хвала! Сквозь них мне безмерная осень видна. Уже виноград претерпел умиранье. Но он воскресает с рожденьем вина, В младенчестве влаги, что зрела века. Ведь эта дорога и прежде вела Туда, где хранит свои тайны марани. Ах, осени этой труды и сияния! А вон и ореха обширная крона,— Как часто под ней засыпал ты, Анания, И было лицо твое славно и кротко. Меж тем вечереет, и в новой длине Все тени бредут в неживой вышине, Как луны, мерцают волы при луне, И столько добра и усталости в теле. Как часто всё это припомнится мне: Тяжелые скрипы арбы в тишине, И, в мирном и медленном лунном огне, Анания, и волы, и Атени… 1949

Олени на гумне. Перевод Б. Ахмадулиной

Я молод был. Я чужд был лени. Хлеб молотил я на гумне. Я их упрашивал: «Олени! Олени, помогите мне!» Они послушались. И славно работали мы дотемна. О, как смеялись мы, как сладко дышали запахом зерна! Нас солнце красное касалось и отражалось в их рогах. Рога я трогал — и казалось, что солнце я держу в руках. Дома виднелись. Их фасаду закат заглядывал в лицо. И вдруг, подобная фазану, невеста вышла на крыльцо. Я ей сказал: «О, совпаденье! Ты тоже здесь? Ты — наяву? Но будь со мной, как сновиденье, когда засну, упав в траву. Ты мне привидишься босая, босая на краю гумна. Но, косы за плечи бросая, ты выйдешь за пределы сна. И я скажу тебе: „Оденем оленям на рога цветы. Напьемся молоком оленьим иль буйвольим — как хочешь ты“». Меж тем смеркается, и вилы крестьянин прислонил к стене, и возникает запах винный, и пар клубится на столе. Присесть за столик земледельца, и, в сладком предвкушенье сна, в глаза оленьи заглядеться, и выпить доброго вина… 1948

89. У истоков Лиахви. Перевод М. Луконина

Лиахви — мощь, Безумная Лиахви. Река у древней Картли на груди. А ну в ворота гор С размаху ахни, Все дремлющие горы разбуди! Иди ко мне И удостой удара, Чтобы мне сердце вал твой оплескал. Ты исполинов нянчила недаром. Кто ты — Рыданье замков? Слезы скал? Всесильная Лиахви, Это ты ли Снегами шапки гор разоткала? Хочу, чтобы меня с разгона били Твои валы. Я буду как скала. Кочевникам, Лиахви, Печенегам Не ты ль точила грозные клинки? Мое лицо обрызгано разбегом Твоей волны, Летящей напрямки. Лиахви, слушай, Я еще исторгну Песнь о тебе. Ты — Грузии слеза. Дай мне проникнуть к твоему истоку, Потом опять пойду на полюса. Не раз в твоей опасной крутоверти Бывал. И заплывал в водоворот. Взмывал в бессмертье, был в когтях у смерти, Опять иду к тебе со всех широт. Пешком пришлось сквозь заросли пробиться, Сквозь горы необычной вышины. Кувшины, что тебе посвящены, Твоей волной готовятся напиться; Мои поля Тобой орошены. 1953