Стихотворения и поэмы

Чиковани Симон Иванович

От тебя на Куре трепещет Золотистый искристый след, И весенней лазурью блещет Дагестанский синий браслет. В этих брызг ах и искрах вся ты, — Так я милую узнаю. Жаль, что год мой шестидесятый Не похож на юность мою! А Кура всё та же, и те же Блещут розы, и даль синя. Ты пришла, и зеленью свежей Новый май встречает меня. 1963

131. «Как

видно, навеки завещано мне…» Перевод С. Куняева

Как видно, навеки завещано мне на улицах шумных твоих спотыкаться, бродить до рассвета, подобно луне, пока она будет в Куру опускаться. В горах не пропели еще петухи. Кура убегает. Я блекну и вяну. Прозрачного света ручьи потекли, и я в забытьи прислонился к платану. Куда мне пойти и куда повернуть? На улицах бойких где будет мне отдых? На правый, на левый ли берег взглянуть и вдруг заблудиться в предутренних звездах? Из темных расщелин сочится туман. Метехская крепость парит над Курою. А я красотою твоей обуян. А ты — моей песней. Мы квиты с тобою. Вот там полыхает твоя новизна. Вот здесь старина не спеша догорает. Куда бы ни шел я — повсюду меня твои переулки в пути догоняют. Ты будешь всегда утешеньем в судьбе, и благословляю я каждую встречу в Исани твоем и в твоем Дидубе, где душу свою запалил я, как свечку. А ты уберег, сохранил ту свечу. И я, благодарный, к тебе не остыну, я о красоте твоей не промолчу, но вскрикну — и грудь рассеку, как теснину. 1959

ХВАЛА КАХЕТИИ

132. Осень в Кахетии. Перевод С. Куняева

Природа Кахетии празднует ртвели, Желтеющий полдень горит не сгорая, Уже виноградные гроздья созрели И яблони стонут, ветвями качая. На солнце горят серебристые склоны, А ветер мелодию тянет устало, И тыквы лежат тяжелы и огромны, Как лебедей обезглавленных стая. Природа достигла плодоношенья И вспыхнула новым, неведомым светом, И желтое с красным, вступая в сраженье, На склонах курчавых трепещет под ветром. О, что я увидел! Выходит невеста, Окликнула юношу горца с балкона. Ее красота — как ранение сердца… А листья струятся дождем с небосклона. О брат мой! Наполни кувшин до отказа, Скажи мне свое благородное имя. Под тенью прохладной широкого вяза Мне чудится квеври, а рядом давильня. А жизнь всё течет и течет неустанно, И я прислоняюсь к высокому дубу И слышу: зовет небеса Дагестана Краса, что навеки ниспослана в душу. Повсюду разлито шафранное пламя, Как будто другие оттенки иссякли, И светится воздух, дрожа и пылая, И сыплются листья, как желтые капли. И связь моя с жизнью навечно и кровно Крепится любовью, стихом и судьбою… Я вижу, невеста уходит с балкона И станом играет, как мастер строфою. Осень 1935

133. Гремская колокольня. Перевод Б. Ахмадулиной

Всему дана двойная честь быть тем и тем: предмет бывает тем, что он в самом деле есть, и тем, что он напоминает. Я представлял себе корабль всегда, когда смотрел на Греми. Каким небесным якорям дано держать его на гребне? Я знал — нет смерти на земле, нет ничему предела, если опять, о Греми, на заре твои колокола воскресли. Вкусивший гибели не раз, твой грозный царь, поэт твой бедный, опять заплакал Теймураз, тобой возвышенный над бездной. Кахетии так тяжела нагрузка кисти виноградной. Вокруг покой и тишина и урожая вид нарядный. От заслонивших очи слез в счастливом зрительном обмане, твой странник, Греми, твой матрос, гляжу, как ты плывешь в тумане. 1952

134. Переход через Гомбори. Перевод А. Межирова

В три пополудни, по тропе оленьей, по горной тропке пробирались мы и забрели в гомборский лес осенний, в столпотворенье хрупких светотеней, слепящих красок и кромешной тьмы. Сперва в гомборской чаще было тихо, потом издалека, с отвесных скал, оленя окликала олениха, и лес ветвями небо рассекал. Казалось нам, что он в работу втянут; янтарных листьев осыпался зной, и было слышно, как шафраны вянут на травянистой просеке лесной.