Стихотворения и поэмы

Чиковани Симон Иванович

* 177. Открытые двери. Перевод Е. Самченко

Ночь; а я дверь оставляю открытой, Путник ли явится — всё может быть: Может, с фиалкой войдет перебитой, Быстро войдет — не придется звонить В доме открытыми двери оставил, Бес подозрений ко мне зачастил: Как бы кто пулю в меня не направил, Полный до края стакан не разбил. Что

же я дверь оставляю открытой, Ночь, а не путник, идет; в полутьме Видно, что ночь эта очень сердита, Да не нужны ее россказни мне. В доме остались открытыми двери, Сердце и дверь не закрыл на замки: Я бы хотел получить можжевельник, Рододендрон, из Тушети носки. Дайте мне рододендрон, можжевельник! Путника хочется мне заманить, Сердце оставить открытым и двери — И никому не придется звонить.

* 178. Владимиру Маяковскому. Перевод Е. Самченко

Твой голос в народе. Бывало, при жизни Претил тебе звук, если отзвук пустой. Каймою стихов окружил ты отчизну, Сказал о Багдади одною строкой. Ты кинул Риони строку и оттиснул Свой след на песке; над волной постоял; Послушал, как ветер поет в Кутаиси, Басистую нежность горы перенял. Стал голос алмазом, стал режущей силой, Волна окрылила тебя синевой; Твой голос потом распахнулся в России Красивою тяжестью и широтой. И гор голоса говорили с тобою, Туман над хребтом ты плечом разорвал И разноголосьем и крупной рукою Границы державы не раз обнимал. Твой шум не прервался; твой шум настоящий; А след на песке лишь заметнее стал; Ты свой в этой жизни, ты непреходящий, И нежно, бывало, твой гром рокотал. А бархатный бас твой в народе. При жизни Претил тебе звук, если отзвук пустой. Каймою стихов окружил ты отчизну, Сказал о Багдади одною строкой. Ту строчку, что не расставалась с тобою, Десницей на русской земле посадил. Твой голос сравнил бы я с первой весною, С грузинской любовью еще бы сравнил.

* 179–180. Стихи о Пиросмани. Перевод Е. Самченко

1. «Вечереет откровенней…»

Вечереет откровенней, Входит ослик в ночь проворно; Уточняется мгновенье Цветом ночи, краской черной. Ты желал бы с приговоркой Выпить чай неторопливо; Подмигнул подружке бойкой, Показал ей дар, любимой. Плот рисуешь на досуге; Спел арбуз твой сотворенный; Над Курой поет дудуки О ночах, о краске черной. Ночью яркое светило Нам нашел в ущелье; с нами — Зеленщик, участник пира. Грузия, ты — Пиросмани! Грезил свежестью цоцхали, Виночерпий, ты — рыбачил; В дождь упал, на лоб упали Дождь и лестница в придачу. Ночь над улицею узкой Охраняла стены эти; Дом твой тихий, как церквушка, Разрисован кистью в Цхнети. Относился плохо к телу, На ходу болел; ночами Рисовал отсюда Веру, А оттуда Ортачала. Бегал вдоль Куры — попали Сомы в сети; дни короче — На горе тебя догнали Ночь, орел и краска ночи.

2. «Шагал вдоль балконов-рисунков ночами…»

Шагал вдоль балконов-рисунков ночами И думал, что спит Маргарита — устала; Любил ее, слал ей корзины с цветами — Квартира в душистых цветах утопала. Назло дудукистам не пьянствовал скрыто; Вина не хотел, хоть застолье шумело. А бледная нежность твоей Маргариты Два раза на белом холсте потемнела. А некий кутила шатался по скверам, Он шел по кварталу, простак одинокий. О, как Маргарита, я крикну, посмела Обречь твою бедность на крайность дороги! А может, ошибся? В Цагвери запела И слух иностранный сейчас услаждает; А может, внезапно слегла, заболела И где-нибудь лечится и увядает. Не завистью был знаменит, а любовью. Художник, познал ты святую беспечность, А Грузия только плелась за тобою, Ее обогнал — и шагнул прямо в вечность.

* 181. «Я думал так: сильнее твой размах...» Перевод Е. Самченко

Я думал так: сильнее твой размах. В душе росток завянет — сам я сгину. Ну что же, знаю, погребешь мой прах, Жаль вот: до срока я тебя покину.