Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма. Собрание сочинений

Барт Соломон Веньяминович

62. «Ты отдаешься и дрожишь…»

Ты отдаешься и дрожишь И ласку трепетно таишь… Еще порыв — и ты моя: Чего-то жду, жалею я. И в опустившихся руках, И в полных слез твоих очах, И в жутком зное губ твоих Нет прежних радостей святых.

63. «Широкой улицы простор…»

Широкой улицы простор Веселью солнечному служит, Но сердца робкого затвор Он блеском выспренним недужит. И

желтых занавесок бред В окне за гордой колоннадой Такой мучительный привет… Как сердце бьется за оградой!

64. «Целую смерть… Опять в туманы…»

Целую смерть… Опять в туманы Тревогой факелов плыву, Объемля каменные станы И обреченную листву. Я окна темные чарую И, брошен в светлое окно, — Дрожу и плачу и колдую Надежды робкое звено. Внизу мгновенья умирают В шагах и в топотах и в снах, А надо мною рассыпают Тысячелетья звездный прах. И в эти гордые низины, И в долы скорбные земли, Целуя смерть, несу былины, Не зная, где они цвели.

65. «На жадном ложе тех ночей…»

На жадном ложе тех ночей Я помню вскрик румян, — Сей страшный миг, что, без речей, Был черной смертью пьян. Я помню ласки без конца, Узывных мыслей бред. О чары, чары мертвеца, Творящего обет.

66. «Нас убаюкали тленные сны…»

Нас убаюкали тленные сны, Нам непонятны запросы весны, Кажутся странными дети. Что-то, как камень, на сердце лежит… Только порою недуг шевелит Память о тайном завете.

67. «Ярче всех и всех надменней…»

Ярче всех и всех надменней Ты взошла на эшафот. О, не надо больше терний! И упал безмолвный рот. Но в глазах, что неотступно Зверь мечтательный искал, Всё осталось недоступно… Он взбесился… Задрожал… Стало жутко, стало ново, Петлей шею он сдавил, И несказанное слово В смертном хрипе задушил.

68. «Пришла вся в зареве вещаний…»

Пришла вся в зареве вещаний, С тоской взывающей в очах: Есть тайна славных злодеяний, Есть сила гордая в мечах. За ней в смятении глубоком Печаль плелась одна, одна… Есть скорбь святая в одиноком. Благословенна тишина.

69. «У камина в летний день…»

У камина в летний день Не присядет даже лень. На гробницу зимних дней Не влечет мечты ничьей. Но зимою, в тишине, Мысли стынут на огне. Скоро дети в дом войдут, Шум победный принесут. Бодро веет жизни стяг, Горд и ясен детский шаг. Но на жертвенном огне Всё вернется к тишине.

70. «Кто-то дом построил высокий…»

Кто-то дом построил высокий, Такой

высокий гордый дом. Зеркальные в нем были окна И флюгер пламенный на нем. У двери каждой сновиденья Надменно сторонились вдруг, Когда чины входили чинно, Тая напудренный испуг. И знал он ветра превращенья, Тот, кто построил этот дом И на приемах улыбался Одним устало-зыбким ртом. Но в этом доме просветленье Рождала ночи тишина, Когда шаги касались сердца И проходила, шла она, Чьи безыскусственны моленья, Чья воля ярче и сильней, Чем память дней, вспоивших душу, Чем злая власть грядущих дней.

71. «Слепцы, рожденные в тени своих камений…»

Слепцы, рожденные в тени своих камений. Как камни жесткие сердца и мысль — как тень. Питают их, поят затоны вожделений, Мечту колдует, жжет ублюдок солнца — лень. Тела! Тела! Их властью жадно необорной Повержен, дух бесстыдно изнемог. И тайны вечные загадкой стали вздорной, И числа мертвые живой сменили рок. Но одиноким быть и разумом голодным Клясть чары близкого, всё устремляясь вдаль… Увы! сознать — не значит быть свободным: Их кровь во мне. Они — моя печаль.

72. «Как черный, черный, черный дым…»

Как черный, черный, черный дым, На площади народ. Он жаждой древнею томим, Он здесь из рода в род. Скорей, о алчный, обнажи Клыков звериный ряд, И пляской смерти заверши Бессмысленный парад.

73. «На нашу гордую столицу…»

На нашу гордую столицу Навеян траурный покров. Мелькают беглые зарницы… Как бой медлительный часов, Из недр гудящая тревога Витиям шлет свой темный бред. И притаилась у порога Гроза неотвратимых бед.

74. «Его шевровые рейтузы…»

Его шевровые рейтузы, Ее мечтательная шаль… И много ль нужно нам от музы, Чтоб опоэзить близь и даль! Весеннее… Их поцелуи… Моя мансарда… И луна… И закипают жизни струи: Душа трагедии полна. О, жизни пленные кумиры! Фигляр ли я, или поэт, — Я рыцарь пламенной секиры, Но нет дракона, змия нет!

75. «Среди зеркальных отражений…»

Среди зеркальных отражений, Среди волнующих огней Я вас увидел… Легче тени Блуждали вы в толпе гостей. И я пленился тишиною Сурово-бледного лица, — Сокрытой тайны глубиною, Влекущей к безднам до конца. Вы проходили, вы ступали Так бережно и так легко, Как будто губы трепетали У ваших ног… Но далеко, За гранью чувств был мир видений Печально-призрачных очей… Среди зеркальных отражений. Среди волнующих огней.