Стихотворения

Набоков Владимир Владимирович

516. «Гиацинты запахом страстным…»

Гиацинты запахом страстным Опьяняют вечернюю мглу. Мы — в мираже розово-красном. Я — у ног твоих. Я люблю… На колени ручки лениво Ты сложила и в окна глядишь И как будто искрой тоскливо За нерадостным чем-то следишь. В темно-синих окнах, однако, Отражения только видны. Но, быть может, в томности мрака Ты находишь волшебные сны. Ты мечтаешь: было бы лучше, Если бы ты не любила меня, Если этой ночью грядущей Ты навек не была б мне дана? Без

ответа нежная сила; Без ответа и ласки мои. Ты лениво ручки сложила И теряешься взором вдали… Ты, быть может, мыслишь: напрасно Так безумно тебя я люблю? Гиацинты белые страстно Опьяняют вечернюю мглу.

517. «Горе сегодня и глубже и проще…»

Горе сегодня и глубже и проще. Помнишь ли ты кружевных мотыльков? Сколько летает их в солнечной роще, Белых с узором из черных кружков! Иволги в песни лучи превращают. Ветер скользит по зеленой струне. Плавно растут и сверкают и тают Белые замки в лазурной стране. Как заиграют весенние трубы! Только вернись к кружевным мотылькам! Как я прижму ненасытные губы К полуоткрытым, горячим губам!

518. НАША ЗВЕЗДА ^{*}

Как полночь пробьет, отодвинь занавески И в небо морозное долго гляди… И знай: наши взгляды встречаются в блеске Далекой, далекой, но общей звезды. Быть может, тогда пред задумчивым взором Всё то, что любишь, всё то, чего нет, Одержит победу над долгим простором, Тихонько войдя в этот маленький свет. А звездочке пылкой, наверно, приснится, Что в юность, в мечты и она влюблена, Увидя, что в грустных очах отразится Любовь у тебя и любовь у меня.

519. ЛУННАЯ ГРЕЗА ^{*}

Проходит лунный луч. В покоях опустело; Но нет, не говори, что умер старый дом… В безмолвии ночей душа живет без тела… Есть жизнь отпетых дней в безмолвии таком. Гадают вслух часы… Иль карлик в звучной зале, Сапожками стуча, куда-то пробежит. А старенький романс по клавишам рояля, Стараясь не уснуть, крадется и дрожит. Проходит лунный луч, как белая старушка… Теперь из всех картин освещена одна. Я вижу девочку над розовой подушкой Всю в розовых цветах… Не знаю, кто — она. Мне страшно; ты бледна. Как будто сзади кто-то За нами всё следит и всё чего-то ждет; И мучит аромат, что сладок, как дремота… Гляди, гелиотроп задумчиво цветет. Гляди, цветок упал из книжечки раскрытой, И ныне он воскрес без влаги и весны… Мы странники, мы сны, мы светом позабыты, Мы чужды и тебе, о жизнь в лучах луны! <Июль 1916>

520. ЛУННЫЙ СВЕТ

Ты — в дремоте любви; я целую глаза; Под губами трепещут ресницы; Расплелись на подушке твои волоса И власа неизвестной царицы. Нет… Я знаю: те пряди царицы-луны, Расплетенные ласками ночи… Ты раскрыла глаза… потемнели они… Я люблю эти темные очи. Я люблю целовать тебя так горячо В эту ямочку около шейки… О, приблизь твои губы… еще… и еще… Эту ночь мы удержим навеки! Мне не хочется блеска грядущего дня С беспокойством работы и скуки; Я хочу, чтобы вечно глядела луна На твои обнаженные руки. Ты уснула опять; я целую глаза; Под губами трепещут ресницы… Собирая свои голубые власа, Ждет луна воцаренья денницы.

521. «Как губы горят!.. Доканчиваем речи…»

Как губы горят!.. Доканчиваем речи, Какие утром не смеем мы вести. Бросает к тебе на трепетные плечи Луна младая прозрачные цветы. До боли ясна жемчужная улыбка; Боюсь я тонкости в облике луны. Ты слышишь… Грустит неведомая скрипка И мучит страстною звучностью струны. Пусть вечность глядит, как огненные нити Плетут безумство, притягивая нас. О, звезды очей, приблизьтесь и светите; Хочу вас видеть и видеть только вас.

522. «Ты помнишь, как губы мои онемели…»

Ты помнишь, как губы мои онемели Со вздохом любви у тебя на руке? Как ночь колебала, любуясь в реке, Двойные алмазы своих ожерелий? Мы ждали как будто, и тени синели И ждали чего-то на лунном песке. Проснулись у тополя в каждом листке Движенья зефира и огненной трели. То пел неземной соловей в вышине; И ночь встрепенулась со страстной улыбкой, С улыбкой в алмазах и с грезой в огне; И тени наполнились музыкой зыбкой В душистой траве. Ты прильнула ко мне Губами, всем телом и ласкою гибкой…

523. «В ту ночь я только мог рыдать от наслажденья…»

В ту ночь я только мог рыдать от наслажденья… В ту ночь в твоей крови я сжег свою мечту… Какие это всё безумные виденья! Страну, где я любил, я ныне не найду… Любил ли я тогда? Но вспомни: струны пели, Роняли небеса безмолвную звезду… Потом… потом с тобой мы странно опьянели… От счастья умереть мы, кажется, могли. Над бездной красоты мы медленно летели… Мы в эту ночь всю жизнь мгновением сожгли! Но миг исчез… Лучи с печалью пробужденья На мягкие ковры задумчиво легли… Какие это всё безумные виденья?

524. «Окутали город осенние боги…»

Окутали город осенние боги Своей паутиной сырой; Гляделись фонарики в лужи дороги; Я с праздника ехал домой. Бездомная женщина в вымокшей шляпе Шла мимо, шла будто во сне; Собачка бездомная с кровью на лапе Беспомощно жалась к стене. Нагнулась та женщина к бедной собаке; Дух ночи две тени сливал; Несчастная взором терялась во мраке, А пёсик ей руку лизал. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Остались уколы той встречи случайной; Остались в душе навсегда Какая-то горечь, какая-то тайна, Какая-то к миру вражда…

525. «Этот вечер лучистый грустил над людьми…»

Этот вечер лучистый грустил над людьми, Над блуждавшими скучно, без страсти. Опирался он локтем на спинку скамьи, Волновался и думал о счастье. По тропинке, как встарь, проходила она; Только платье одела иное. Он сказал, что вернулась любовь, как весна, И сравненьем опошлил былое. Он бледнел и неловко ее целовал; Но она отходила и вяло Удивлялась, каким он неискренним стал, И прическу рукой поправляла. Обнимая ее и стараясь любить, Он шепнул сладострастное слово… Зарыдала она, что он мог изменить Неизменному духу былого. Потемнело в душе; он «прости» произнес; С нею вечер весенний остался; Всё глядела она: от лучей и от слез Он, согнувшись, как тень удалялся…