Стихотворения

Вэй Ван

Стихотворение "Посвящаю совершеннейшему наставнику Цзяо из монастыря Дунъюэ" [257, с. 208] пронизано откровенной иронией по поводу всех тех чудес, которые якобы происходили в Древнем Китае. Для большего гротеска Ван Вэй старается привести наиболее невероятные факты (учителю более тысячи лет, он бывает в хижине Сиванму, из бронзового блюда вылавливает рыбу, светлым глазом ночью книгу читает и т. п.).

Поэт в этом небольшом по объему произведении прибегает к упоминанию сведений из 14 (!) легенд. Ван Вэй явно сомневается как в положениях из китайских легенд и учений, так и в буддийских утверждениях, например: Стоять

в Пустоте и беседовать, // Светлым глазом ночью книгу читать.

Возможно намеренно, Ван Вэй путает во времени легендарную Сиванму с Конфуцием и Моцзы, утверждая, что наставник Цзяо, которому уже более тысячи лет, и он бывал в хижине Сиванму; но "...не мог учиться у Куна и Мо", хотя последние жили гораздо позднее мифической Сиванму. Скорее всего, поэта забавляют фокусы, подобные тому, что из бронзового блюда можно выловить рыбу, и в самом конце стихотворения он приглашает читателя разделить его веселье по этому поводу. А в том, что Ван Вэю действительно весело, сомневаться не приходится, ибо он вынужден даже поддерживать подбородок, чтобы у него от сильного смеха не отвалилась челюсть,- так разбирает поэта смех. Единственный здравомыслящий человек на этом свете - дровосек, у которого поэт спрашивает, что же это происходит в мире иль люди стали настолько слепы, что не способны отличить реальность от явного, бросающегося в глаза вымысла:

Подбородок поддерживаю, спрашиваю дровосека: "В мире ныне что происходит?"

В качестве противопоставления несуразностям поэт приводит в стихотворении реальную картину горного пейзажа с журчащим источником, что способно заставить читателя встряхнуться:

В горах тишина, источник вдали журчит.

Высокие сосны, ветви же, напротив, редки.

С годами Ван Вэй все ближе воспринимает буддийское учение, круг его друзей из числа буддийских монахов и наставников растет, поэт и своим друзьям-чиновникам указывает на силу буддизма, но его порой тяготит уединенная жизнь близ одного из монастырей:

Сверчок трещит пронзительно,

Одежду легкую вот-вот уже пора сменить.

Светильник холоден, сидим в жилище,

Сквозь осенний дождь слышим размеренный звон

колокола.

Светлые дхармы усмиряют и бешеного слона {*},

Туманными словами вопрошаю старого дракона.

Кто ж из людей пройдет тропинкой в полыни?

Того стыжусь, что недостоин я и Цю и Яна.

{* Намек на притчу о том, как Давадатта натравил на Будду Шакьямуни слона в период течки и Шакьямуни одним лишь взглядом носителя "светлых дхарм", как говорит Ван Вэй, усмирил бешеного слона.}

Если, говорит Ван Вэй, чистые, светлые дхармы, сила слова Будды, способны унять даже бешеного слона, почему бы его друзьям Ли Синю и Пэй Ди не обратиться к этому учению. Поэт им и посвятил это стихотворение, озаглавленное "Написал это стихотворение осенней ночью в дождь, встретив чиновников Ли Синя и Пэй Ди" [257, с. 127]. В последней парной строке Ван Вэй, говоря о тропинке в полыни, имеет в виду тропинку к своему дому, уже поросшую сорной травой (так редко его навещают прежние друзья), и для большего выражения своих чувств прибегает к источнику "Цюньфулу", где есть повествование о некоем отшельнике по имени Цзян Юаньцин, тропинка к жилищу которого почти заросла полынью, и лишь двое преданных друзей - Цю Чун и Ян Чун - навещали старого отшельника. Ван Вэй сравнивает

Ли Синя и Пэй Ди с Цю и Яном и скромно заявляет, что недостоин их дружбы.

Ван Вэй много ездит по отдаленным буддийским монастырям, навещает старых друзей-монахов, заводит новых и неизменно посвящает им в память о встрече стихотворения. К написанию стихотворений побуждает и чарующая красота мест, где расположены буддийские монастыри:

Меж утесов и пропастей петляет узкая тропка,

Облака и лес скрывают буддийский монастырь.

За бамбуковой рощей со стороны горного пика видна

заря,

В тени лозы вода еще холодней.

Все чаще в стихотворениях Ван Вэя изображаются моменты жизни живой, повседневной в ее естественном течении. И все-таки, как мы видим, поэт продолжает прямо говорить о том, чем живет и дышит он сам, передает настроения буддизма чань. Чаньскому наставнику он посвящает стихотворение "Навестил чаньского наставника Фу в монастыре" 1257, с. 127]:

Хотел я давно увидеть монаха чаньского,

Бреду по дороге, и благоухание весны все сильней.

С нескрываемой радостью говорит он, как ему приятно находиться в стенах буддийского монастыря, увидеть своих духовных наставников ("Посылаю благородному буддийскому монаху" [257, с. 101 - 102]), он все чаще бывает в чаньских монастырях, где в долгих беседах с монахами укрепляется в своей приверженности к чаньбуддизму:

Я дряхлый, немощный старец,

Медленно бреду к чаньскому монастырю.

Хочу спросить о смысле "доброго сердца"

Заранее знаю о тягости Пустоты - опустошить бы ее

еще!

Горы и реки небесным глазом охватываются,

Мир пребывает средь тела дхарм.

Ничего удивительного, если все уничтожит пламя,

Возродиться сможет ветер на Земле!

Это стихотворение, посвященное буддийскому наставнику Цао, - "Летним днем прибыл в храм Цинлун и навестил чаньского монаха-наставника Цао" [257, с. 129] - философские раздумья поэта по поводу некоторых буддийских понятий, таких, как "доброе сердце", которое присуще самой природе, "небесный глаз" всевидящее око Будды и бодхисаттв. Казалось бы, Ван Вэй стремится получить разъяснение от чаньского наставника, но складывается впечатление, что сам он гораздо более сведущ в теоретических вопросах буддийского вероучения.

В стихотворении "Чаньский наставник монастыря Яньцзыкань" [257, с. 81] Ван Вай не пытается решить теоретические проблемы, а стремится лишь показать те живописные места, где, как правило, располагались буддийские монастыри, вдали от людских поселений, куда трудно было даже пешком добраться едва заметной тропинкой. Как и многие другие произведения поэта, это стихотворение содержит известную долю аллегории: не есть ли "крутая стена" сложное и трудное для непосвященного человека буддийское учение?

Через бурные волны кто пойдет вброд, подняв платье?

Крутой стены не следует избегать.

В горах монастыря Яньцзыкань

На труднопроходимой дороге много извилистых мест.

Вся в трещинах земля, дорога в изгибах,

В небо воткнулись множество пиков отвесных.

Водопад клокочет и брызжет,

Поразительной формы камень вот-вот упадет.

Ван Вэю неторопливая, простая жизнь монахов представляется прекрасной:

Бродит он вместе с собирающей орехи обезьяной,