Стихотворения

Кобылинский Лев Львович

X.

Она идет, и шаг слегка неверный скользит, как лет трепещущих теней в обители, где вечен плач безмерный, достигнувших последних ступеней и чающих, да грянет гром небесный и им дарует облик бестелесный.

XI.

Она предстала строгою весталкой, целящей чистотою грех и боль, той нищенкой босой, малюткой жалкой, чьи ноги лобызал, молясь, король, садов небесных трепетною ланью, неведомой

телесному желанью!

XII.

Им чудится, во мраке церкви старой нисходит к ним виденье… В этот миг предстала им она святою Кларой или одной из мучениц святых, иль над ручьем поникшей Женевьевой, или… Мариек, Пречистой Девой!

XIII.

Они молчат, но, одолев молчанье, спешат промолвить рыцарский привет, то — светлое, благое предвещанье, то — братьям свыше посланный совет! Она покров пред тайною да снимет, она обет их рыцарский да примет.

XIV.

Она в ответ: «Вас, рыцари и братья, я в этом замке жду уже давно, вот, на груди железное распятье. ему связать нас клятвою дано, мы были вместе прежде, цепь замкнулась, мы вместе вновь»… И тихо улыбнулась.

XV

Замолкнула… У них дрожат колени, они спешат без слов склониться ниц, Ждут чрез нее божественных велений; сердца полны покорством без границ, и три души в единое мгновенье вдруг сплавлены, единой цепи звенья.

XVI.

И клятва их любви необычайна, над ней не властна древняя змея, над нею веет девственная тайна, тому порукой — звездные края. Обряд свершен, и оба чуть живые «Скажи нам имя!» — шепчут… «Я Мария».

XVII.

И в тот же миг удар меча незримый их повергает наземь, светлый звон их души гонит ввысь; как серафимы, они парят, покуда мертвый сон, как грубый саван, тело облекает; все выше, выше вихрь их увлекает.

XVIII.

На высотах, в лазури беспечальной вдруг предстает их трепетным очам Сосуд прозрачный, светлый и хрустальный; и мнится им, тысячелетья там воздет горе, он без опоры прочной стоит, исполнен влаги непорочной.

XIX.

И две руки с безгрешной белизною, не возмутив покоя струй святых, слились в одно с прозрачною волною, и вдруг сосуд распался пылью в миг, но формою навек запечатленной хранима влага чистой и нетленной.

XX.

И новое виденье посылает им вещий сон, — гремит, как гром, труба, их

пламя вкруг объемлет, все пылает, меч и копье — два огненных столба; свистя, их лижет пламя, страшно близко щита сверканье, солнечного диска.

XXI.

Пылает все, вокруг лишь море света, и мириады огненных очей, вращаясь, жгут, не ведая запрета, как тучи стрел, разят снопы лучей; и внятен зов: «Здесь те, чье сердце смело, чей дух смиренен, непорочно тело».

XXII.

Но души их, пронзенные лучами, твердят бесстрашно вещие слова, единый крест сложив двумя мечами, и клятва их великая жива,— их жег огонь, омыли кровь и слезы, и близится уже виденье Розы.

XXIII.

Вот заревом лазури и сапфира одет Восток, все ближе свет, и вот они в слезах лобзают Сердце мира, где каждый луч играет и поет, бесплотных Сил им внятно величанье, Креста и Розы тайное венчанье!

XXIV.

Как пчелы роем, души их влекомы жужжанием небесных мириад, на них взирает в Розе лик знакомый, торжественный их вопрошает взгляд ужаснее трубы, нежнее скрипки: «Чье сердце Наши выдержат улыбки?»

XXV.

Они, паря, крестом простерли длани, потупили смятенные чела, и Роза роз, желанье всех желаний, чистейшая в их сердце возросла. Прияли души в пламени крещенье, свершен обряд высокий посвященья.

XXVI.

И некий муж торжественно и строго вдруг предстает, даруя им покой, великий Страж небесного порога, как мертвецам, заботливой рукой смыкает им пылающие вежды, вернув их душам прежние одежды.

XXVII.

Обряд свершен! Они навеки братья, она навек их милая сестра, святой обет хранит ее распятье. Обряд свершен — и вот им в путь пора; к Святой Земле, полны благоговенья, они идут не медля ни мгновенья.

XXVIII.

За ними вновь грохочет мост подъемный, невидимой рукою наведен, взбегает вал за ними вновь огромный, и замок расплывается как сон, рука с рукой одни вдали от света они идут к свершению обета.

XXIX.

Храни их Бог! Да рыцарских обетов на небесах пылают письмена, святее нет залогов и запретов, противу них безвластен Сатана; пусть мир проходит облака бесследной, блюди их Матерь до трубы последней.