Стихотворения
Шрифт:
в сороковые
любил сороковые.
А когда по естественному закону
время стало означать
схождение под склон,
я его не возненавидел,
а стал понимать.
В шестидесятые годы
я понимал шестидесятые годы.
И теперь понимаю,
что происходит
и что произойдёт
из того, что происходит.
И знаю, что будет со мной,
когда придёт не моё время.
И не страшусь.
1978
«Был
Был ли счастлив я в любви,
В самой детской, самой ранней,
Когда в мир меня влекли
Птицы первых упований?
Ах! в каком волшебном трансе
Я в ту пору пребывал,
Когда на киносеансе
Локоть к локтю прижимал!
Навсегда обречены
Наши первые любови,
Безнадёжны и нежны
И нелепы в каждом слове.
Посреди киноромана
И сюжету вопреки
Она ручку отнимала
Из горячечной руки.
А потом ненужный свет
Зажигался в кинозале.
А потом куда-то в снег
Мы друг друга провожали.
Видел я румянец под
Локоном из тёплой меди —
Наливающийся плод
С древа будущих трагедий…
1978
ЗВЕЗДА
Зима. Среди светил вселенной
Звезда, как камень драгоценный.
Я звёздной карты не знаток,
Не знаю, кто она такая.
Против меня передовая
Глядит на северо-восток.
И я, солдат двадцатилетний,
Счастливый тем, что я есть я.
В болотах Волховского фронта
Расположилась наша рота,
И жизнь моя, и смерть моя.
Когда дойдёт звезда до ветки,
Когда вернутся из разведки
И в маскхалатах пробегут
На лыжах в тыл, придёт мне смена,
Настанет, как обыкновенно,
Блаженный сон на сто минут.
Но я ещё вернусь к рассвету
На пост. Звезду увижу эту.
Она как свет в окне жилья.
Не знаю, кто она такая,
Зачем она стоит, сверкая
И на меня покой лия.
1978
РЕАНИМАЦИЯ
Я слышал так: когда в бессильном теле
Порвутся стропы и отпустят дух,
Он будет плавать около постели
И воплотится в зрение и слух.
(А врач бессильно разведёт руками.
И даже слова не проговорит.
И глянет близорукими очками
Туда, в окно, где жёлтый свет горит.)
И нашу плоть увидит наше зренье,
И чуткий слух услышит голоса.
Но всё, что есть в больничном отделенье,
Нас будет мучить только полчаса.
Страшней всего своё существованье
Увидеть в освещенье неземном.
И это будет первое познанье,
Где времени не молкнет метроном.
Но вдруг начнёт гудеть легко и ровно,
Уже не в нас, а где-то по себе,
И нашу душу засосёт, подобно
Аэродинамической трубе.
И там, вдали, у гробового входа.
Какой-то вещий свет на нас лия.
Забрезжат вдруг всезнанье, и свобода,
И вечность, и полёт небытия.
Но молодой реаниматор Саня
Решит бороться с бездной и судьбой
И примется, над мертвецом шаманя.
Приманивать обратно дух живой.
Из капельниц он в нас вольёт мирское,
Введёт нам в жилы животворный яд.
Зачем из сфер всезнанья и покоя
Мы всё же возвращаемся назад?
Какой-то ужас есть в познанье света,
В существованье без мирских забот.
Какой-то страх в познании завета.
И этот ужас к жизни призовёт.
…Но если не захочет возвратиться
Душа, усилье медиков — ничто.
Она куда-то улетит, как птица,
На дальнее, на новое гнездо.
И молодой реаниматор Саня
Устало скажет: «Не произошло!»
И глянет в окна, где под небесами
Заря горит свободно и светло.
1978
«Усложняюсь, усложняюсь…»
Усложняюсь, усложняюсь —
Усложняется душа,
Не заботясь о прошедшем,
В будущее не спеша.
Умножаются значенья,
Расположенные в ней.
Слово проще, дело проще,
Смысл творенья всё сложней.
1978
«Забудь меня и дни…»
Забудь меня и дни,
Когда мы были вместе.
На сердце не храни
Ни жалости, ни мести.
Но вспомни об одном —
Как в это время года
Ходила ходуном
Ночная непогода.
И гром деревья тряс,
Как медная десница…
Ведь это всё для нас
Когда-то повторится.
1978