Стихотворные переводы, Набоков Владимир - читать онлайн без регистрации

Стихотворные переводы

Набоков Владимир

Тихо проходит в сумерках серых по мокрой дороге стадо овец. Пробираются тихо они в полумраке по мокрой дороге, что вьется чрез город. Тихо проходят, блистая, белея, и вот уж скрываются в сумерках серых. Так прошлые дни всплывают на миг, блистают на миг и снова бледнеют; те белые дни, когда

мы с тобой в час вечерней брели там, где овцы паслись; когда мы с тобою шли поступью медленной в сумерках серых, где овцы паслись… Белеют они и чрез миг исчезают в горестной дымке заплаканных лет: блистают на миг и, туманясь, уходят в серую тень разлучающих лет.

Seamas o’Sullivan — псевдоним ирландского поэта Джеймса Салливэна Старки (1879–1958).

<5 июня 1921>

OUT OF THE STRONG, SWEETNESS! [2]

Свет пасмурный утра земли. Равнины дрожащие вод. Полуизгнан хаос из туманности моря и суши, и очи богов сквозь сумрак глядят; очи богов, и молчанье, и трепет от смеха богов. И там, одиноко в тумане, — тонкие, нежные, робкие, с большими от страха глазами олени стоят. И шепот — он тише, чем мысль: “Малые, кроткие твари, в заветной лесной глубине вас ждет тишина, ваш приют. Спрячьтесь от взоров и смеха богов в лиственный мрак”.

Из сильного вышло сладкое (англ.).

<5июня 1921>

ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР

СОНЕТ 17

Сонет мой за обман века бы осудили, когда б он показал твой образ неземной, — но в песне, знает Бог, ты скрыта, как в могиле, и жизнь твоих очей не выявлена мной. Затем ли волшебство мной было бы воспето и чистое число всех прелестей твоих, — чтоб молвили века: “Не слушайте поэта; божественности сей нет в обликах мирских”? Так высмеют мой труд, поблекнувший и сирый, так россказни смешны речистых стариков, — и правду о тебе сочтут за прихоть лиры, за древний образец напыщенных стихов… Но если бы нашлось дитя твое на свете, жила бы ты вдвойне, — в потомке и в сонете.

<18 сентября 1926>

СОНЕТ 27

Спешу я, утомясь, к целительной постели, где плоти суждено от странствий отдохнуть, — но только все труды от тела отлетели, пускается мой ум в паломнический путь. Потоки дум моих, отсюда, издалека, настойчиво к твоим стремятся чудесам, — и держат, и влекут измученное око, открытое во тьму, знакомую слепцам. Зато моей души таинственное зренье торопится помочь полночной слепоте: окрашивая ночь, твое отображенье дрожит, как самоцвет, в могильной темноте. Так,

ни тебе, ни мне покоя не давая, днем тело трудится, а ночью мысль живая.

<18 сентября 1926>

ИЗ “ГАМЛЕТА”

(Действие 3, сцена 1)

Быть иль не быть — вот в этом вопрос; что лучше для души — терпеть пращи и стрелы яростного рока или, на море бедствий ополчившись, покончить с ними? Умереть: уснуть, не более, и если сон кончает тоску души и тысячу тревог, нам свойственных, — такого завершенья нельзя не жаждать. Умереть, уснуть; уснуть: быть может, сны увидеть; да, вот где затвор, какие сновиденья нас посетят, когда освободимся от шелухи сует? Вот остановка. Вот почему напасти так живучи; ведь кто бы снес бичи и глум времен, презренье гордых, притесненье сильных, любви напрасной боль, закона леность, и спесь властителей, и все, что терпит достойный человек от недостойных, когда б он мог кинжалом тонким сам покой добыть? Кто б стал под грузом жизни кряхтеть, потеть, — но страх, внушенный чем-то за смертью — неоткрытою страной, из чьих пределов путник ни один не возвращался, — он смущает волю и заставляет нас земные муки предпочитать другим, безвестным. Так всех трусами нас делает сознанье, на яркий цвет решимости природной ложится бледность немощная мысли, и важные, глубокие затеи меняют направленье и теряют названье действий. Но теперь — молчанье… Офелия… В твоих молитвах, нимфа, ты помяни мои грехи.

<23 ноября 1930>

(Действие 4, сцена 7)

КОРОЛЕВА

Одна беда на пятки наступает другой — в поспешной смене: утонула твоя сестра, Лаэрт.

ЛАЭРТ

Сестра! О, где?

КОРОЛЕВА

Есть ива у ручья; к той бледной иве, склонившейся над ясною водой, она пришла с гирляндами ромашек, крапивы, лютиков, лиловой змейки, зовущейся у вольных пастухов иначе и грубее, а у наших холодных дев — перстами мертвых. Там она взбиралась, вешая на ветви свои венки, завистливый сучок сломался, и она с цветами вместе упала в плачущий ручей. Одежды раскинулись широко и сначала ее несли на влаге, как русалку. Она обрывки старых песен пела, как бы не чуя гибели — в привычной родной среде. Так длиться не могло. Тяжелый груз напившихся покровов несчастную увлек от сладких звуков на илистое дно, где смерть.

<19 октября 1930>

(Действие 5, сцена 1)

ЛАЭРТ

(прыгает в могилу, вырытую для Офелии)

…Теперь заройте с мертвою живого, сыпучий прах нагромоздите выше седого Пелиона и главы Олимпа синего.

ГАМЛЕТ

(подходя)

1 2 3 4 5 6 7

Комментарии: