Шрифт:
Туго натянутая струна
«У нее есть дело, и она его делает. Как умеет», – такими словами заканчивается роман Александры Марининой «Стилист». «Она» – это, разумеется, главная героиня криминальной саги писательницы – Анастасия Каменская, своего рода «alter ego» автора. Критики, пишущие о «феномене Марининой», львиную долю своих размышлений посвящают именно Каменской. Да и сама А. Маринина не прочь порассуждать в многочисленных интервью о своей героине. Стало общим местом упоминание о фантастической лени Насти, о ее не менее фантастическом умении превращаться из невзрачной тихони в умопомрачительную красавицу, о ее гастрономических пристрастиях (кажется, кофе и сигареты), о ее холодноватой отстраненности от всего (в том числе и от искренне любящего ее мужа), что не касается ее профессиональных интересов, ее дела.
Пожалуй, имеет смысл отвлечься от чисто внешних, лежащих на поверхности, деталей и присмотреться к делу Насти Каменской, к тому, что, собственно, оно для нее значит. Думается,
Наверное, самое трудное в детективном романе – создать убедительный человеческий облик сыщика. Можно припомнить немало романов (особенно далеких теперь советских времен), в которых авторы старательно «утепляли» образ своего «Мегрэ», нагрузив его в придачу к чисто служебным обязанностям еще и женой-занудой (варианты: жена и дочь, теща, старики-родители…) Расследуя очередное преступление, он время от времени вспоминает жену и даже звонит ей, чтобы получить дежурную взбучку и вновь приняться за опасный и трудный розыск. Надо ли говорить, что подобные ухищрения выглядят ужасающе ходульно и ничуть не «очеловечивают» сурового сыскаря, вернее, ту романную функцию, которую он олицетворяет. Его условность только подчеркивается этими псевдодостоверными деталями.
Каменская тоже погружена в быт, причем автор не скупится на подробности (муж, кухня, косметика, здоровье, одежда, родители, общественный транспорт и т. п.). Детективная интрига любого романа о Каменской буквально тонет в них. Но вот Анастасия берется за дело, и в сюжете мгновенно натягивается какая-то чрезвычайно чуткая и звонкая струна. И вдруг оказывается, что все это довольно монотонное, будничное существование, все эти приметы быта чуть ли не обязательное условие для дела Анастасии Каменской, для ее внезапных и пронзительных озарений. Впору припомнить тысячекратно цитированные строчки Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» Ведь Каменская не делит жизнь на личную и служебную, не проводит границы между преступником и обычным человеком, между миром обывательских будней и миром криминала. Жизнь для нее – единый нечленимый поток, и максимальная погруженность в нее питает аналитические способности Каменской. Потому-то так органичен и достоверен быт, на фоне которого разворачивается детектив Марининой: он равноправный участник захватывающего, как правило, сюжета. Из бытовых деталей, из каких-то чуть ли не физиологических ощущений начинает стремительно вырастать яркая и неожиданная версия. И тогда забывается все, забывается горечь, что в свое время выбрала эту работу, отдала предпочтение «зловонным трупам, плачущим пострадавшим и сомнительным радостям разоблачения преступников». Стоит обратить внимание на слово «сомнительным». По Каменской (эта мысль не раз звучала и из уст А. Марининой), преступление может совершить кто угодно. Та или иная ситуация, стечение обстоятельств, в конце концов, нелепая случайность, и человек совершает преступление. Но становится ли он при этом преступником? Что в нем остается от человека? Ведь не так уж и часто среди преступников встречаются отъявленные «отморозки». Вот это интересно Каменской. Это интересно Марининой. Пройти по следам человека и уловить тот миг, тот мотив, ту ситуацию, которая заставила его преступить закон. Ведь человек этот такой же, как ты и я… Потому-то так органичен и неизбежен в своей неэкзотичности быт Анастасии Каменской. Автору нет нужды дополнительно «утеплять» ее образ. Да и не только ее. Вот замечательное по своей тонкости и точности наблюдение: «Николай Селуянов был влюблен, впервые за несколько лет чувствовал себя счастливым, а потому, как и многие влюбленные, хотел, чтобы всем было хорошо и все окружающие были тоже по возможности счастливы». Это уже удача не Каменской, а Александры Марининой, это и есть те самые житейские подробности, которые делают литературный персонаж живым человеком.
«За столом могу сидеть сутками: писать, анализировать, составлять таблицы, графики. Для меня в этом ни с чем не сравнимое наслаждение» – это признание А. Марининой, прозвучавшее в одном из ее интервью. «Она обожала свою работу, готова была не спать неделями и не уходить в отпуск, если надо…» – а это уже об Анастасии Каменской. Разумеется, не надо отождествлять автора с его героем. Гораздо важнее, что писательница убедила нас, что ее героиня относится к делу не как к докучливой рутине, а как к творчеству. А творчество требует всей жизни, со всеми ее неурядицами, проблемами, плохой погодой, удачами, обретениями и потерями. Всей жизни, без остатка…
Владимир ЧЕРНИКОВ
Любое совпадение имен и событий этого произведения с реальными именами и событиями является случайным.
Глава 1
В последние месяцы он перестал любить ночь. Он начал ее бояться. В ночное время особенно остро ощущались беспомощность и уязвимость. В наступающей тишине каждый звук, даже самый невинный, был для него предвестником невидимой, но неуклонно надвигающейся опасности. Он гнал от себя эти мысли, но они возвращались снова и снова, и не было от них спасения.
Хотя, казалось бы, чего ему бояться? Никаких ценностей он в доме не хранит, только деньги на расходы. Гонорары в тот же день кладет в банк, каждые десять дней снимая проценты. На проценты и живет. Много ли ему надо, безногому инвалиду? Да и сам он разве нужен кому-нибудь? Чего он боится?
Ответа он не знал. Но все равно боялся. Каждую ночь. И проклинал тот день, когда природа решила одарить его хорошим слухом. Не каким-то сверхъестественным, а просто хорошим. Нормальным. Сколько людей на свете, которые из-за болезней или травм начинают хуже слышать! Ну почему он не такой? Слышал бы чуть-чуть похуже – и спал бы себе спокойно по ночам. Никакие звуки не тревожили бы его. Так нет, ноги теперь не ходят, почки плохо работают, даже зрение ухудшилось, а слух – как у новорожденного. Смеется над ним судьба.
Он повернулся на другой бок, удобнее устраиваясь в мягкой уютной постели. Через неделю у него день рождения. Сорок три стукнет. Много? Мало? Кто знает… С чем он придет к очередному рубежу?
Он – состоятельный человек. Это несомненно. Двухэтажный кирпичный дом на юге Москвы, в районе коттеджной застройки. Счета в банке.
Он признанный специалист в своей области. Это тоже сомнению не подлежит. Достаточно взглянуть на книжные полки, уставленные его книгами. Его собственные труды по китайской литературе, по японской филологии, а также множество повестей и романов, на титуле которых стоит: «Перевод В. А. Соловьева». Он – уникальный филолог, работающий с двумя сложнейшими языками, японским и китайским.
Он – инвалид, передвигающийся в коляске. На костылях ходить он тоже может, но очень недолго. Из спальни – в ванную. Из кабинета – в туалет. Вот и все. Дом строили специально для него, между этажами – не лестница, а длинный пологий пандус. Хорошо, что к тому времени, как отказали ноги, он уже был достаточно богат. Деньги позволяют избежать многих унижений. И решают все проблемы. Ну, почти все.
У него есть сын. Но можно считать, что его нет. Он молод, ему всего девятнадцать, и ему не нужен отец-инвалид. Даже с деньгами и роскошным домом. Сын прекрасно живет себе в их городской квартире, водит туда девок, устраивает тусовки с выпивкой, наркотой и сексуальными излишествами. С тех пор как погибла Светлана, между сыном и отцом выросла стена. Мальчику было пятнадцать, когда он остался без матери, и все вокруг его жалели и прощали любые выходки. Ребенок получил такую травму, у него психологический шок, вы же понимаете… Надо с ним помягче, надо проявить понимание. Он проявлял понимание до тех пор, пока не увидел совершенно отчетливо, что сын нагло спекулирует их общим горем, считая, что получил индульгенцию на веки вечные. С сыном он теперь не видится.
И еще у него есть жизнь, наполненная работой, которую он любит. Работой, которая приносит доход. И эту жизнь ему придется как-то прожить, хочет он этого или нет. Потому что обрывать свою жизнь до срока он не намерен ни при каких обстоятельствах. Интересно, удастся ли ему когда-нибудь убедить себя в том, что возможность заниматься любимой работой – это и есть то самое счастье, «о котором так долго говорили большевики»? Когда было здоровье и были любимые женщины, ему казалось, что интересной работы вполне достаточно для того, чтобы быть довольным жизнью, особенно если эта работа приносит весьма неплохой доход. А теперь, когда нет ничего, кроме той самой любимой и доходной работы, он горько тоскует по тем временам, когда ноги его были сильными, мышцы упругими и тренированными, когда рядом были женщины, которых можно было любить, становясь от этого счастливым и делая счастливыми их.
Что делать с днем рождения? Отмечать или нет? Впрочем, что тут отмечать, дата не круглая. Но люди, наверное, придут, и неудобно получится, если он окажется не готовым к их появлению. Великолепная «тройка» из «Шерхана» явится обязательно в полном составе – генеральный директор, коммерческий директор и главный редактор. Эти никогда не забывают его поздравить, у них работа с авторами и переводчиками отлажена, стараются никого не забыть и не обидеть. Кто еще? Коллеги и друзья – китаисты, японисты, переводчики, филологи, литераторы, публицисты. Раньше, в той жизни, когда он был здоров, их собиралось много на его дни рождения, Светлана была прекрасной хозяйкой, гостеприимной, веселой, приветливой, его дом был открыт для всех и любим всеми. После ее смерти он не стал отмечать день рождения, настроение было не то. А к следующему дню рождения он уже был болен. Многолетняя традиция всего за два года умерла, будто ее и не было. Вряд ли кто сейчас соберется приехать. Ну, может, двое-трое явятся, не больше. Любопытно, вспомнит ли сосед? В прошлом году он зашел случайно, кое-какой инструмент попросить, увидел красиво сервированный стол, удивился. Пришлось сказать про день рождения. Сосед вроде даже смутился, пробормотал что-то типа извинений, что ворвался в такой день со своими бытовыми проблемами, однако через час вернулся с нарядной коробкой в руках и открыткой со стихами. Стихи были по-настоящему хорошими, остроумными, с неожиданными, но очень точными рифмами. Соловьев тогда пригласил его к столу, но к тому времени уже приехали руководители «Шерхана», и сосед, услышав голоса в комнате, заходить не стал, поздравил сердечно и исчез. Интересно, припомнит ли в этом году или отнес подарок, слова сказал и из головы выбросил? Вообще-то он мужик, кажется, симпатичный, можно было бы с ним сойтись поближе, по-соседски.