Стилист

Марченко Геннадий Борисович

Директор заведения Антонина Васильевна Вязовская встретила меня без особого энтузиазма.

— Если бы не звонок Вячеслава, я бы не стала с вами даже разговаривать, — заявила она, глядя на меня поверх очков в толстой оправе. — Он расписал вас как неплохого мастера, я так поняла, женских стрижек. Между прочим, очередь из желающих у нас работать могла бы выстроиться до Красной площади. В «Чародейке» трудятся лучшие мастера Москвы а, возможно, и Советского Союза, инструменты и материалы предоставлены нашим партнёром, западногерманской фирмой «Wella». Мы очень дорожим уровнем нашего сервиса. У вас же за спиной даже нет профессионального образования, во всяком случае, официального подтверждения, за вас лишь рассказ Славы.

Я сидел перед

ней на краешке стула и краснел, словно провинившийся школьник. Это ещё хорошо, что на мне был очень даже приличный по нынешним временам костюм, подаренный Зайцевым на следующий день после того, как он подвёз меня к двери общежития. Тот норовил одеть меня в нечто, очень напоминающее двубортный китель с коротким воротником типа того, что носил в моём будущем один известный телеведущий ночных ток — шоу. Ну тот самый, что с пеной у рта доказывал, какой он отъявленный патриот, а отдыхал с семьёй в личном особняке на озере Комо. У меня даже закралось подозрение, не Зайцев ли его станет одевать годы спустя, хотя в своих интервью ведущий утверждал, что носит пиджаки заграничных брендов, таких как John Varvatos, Armani и Yohji Yamamoto. В общем, я настоял на более демократичном варианте, который, к счастью, отыскался не в прошлогодней, а в позапрошлогодней коллекции pret — a — portrer. Вельветовый пиджак, который можно было носить с подаренной тут же водолазкой, выгодно подчёркивал мою стройную фигуру, а слегка расклешённые ниже колен брюки дополняли ансамбль. Я бы лучше выбрал обычные джинсы. Но Слава до джинсовой коллекции ещё не дорос. Жаль только, что пока приходилось носить прежние ботинки, которые я подкрашивал заимствованным у запасливого соседа по общежитию гуталином.

И вот теперь в этом костюме ручной работы я сидел перед директором парикмахерской «Чародейка» и выслушивал нотации, разглядывая лежавший на её столе под стеклом листок с тарифами. Из тарификационной сетки выходило, что в мужском зале стрижка усов в среднем обходилась в 40 копеек, а бороды — в 55. «Модельная» стрижка стоила 1 руб. 90 коп., простая стрижка — 40 коп. Цена на освежение лица одеколоном колебалась от 5 до 20 копеек.

В женском зале стрижка по новомодному методу «Сэссон» в среднем стоила 1 рубль 60 копеек, завивка волос на бигуди — 80 копеек, химическая завивка — 4 руб. 60 коп. Часть листка загораживала пачка «Гвардейских», откуда директриса выудила сигарету и, чиркнув спичкой, закурила.

— И куда только катится мир, — директриса, не сводя с меня взгляда, выпустила в сторону струйку дыма. — Я в 15 лет окопы рыла под Москвой, а сейчас мужчины идут в женские мастера. Да, мужчины уже не те, пропал куда — то тот стержень…

Когда я уже начинал понемногу закипать и готовился ответить ей в духе «может, вам показать мой стержень?», она неожиданно легко сменила гнев на милость.

— А ведь вполне может быть, вы и впрямь раньше были неплохим мастером, но из — за своей, скажем так, контузии, этого не помните. Так или иначе, хотелось бы лично убедиться, что вы действительно так талантливы, как живописал Вячеслав. Готовы продемонстрировать свои навыки?

— Хоть сейчас!

— Отлично! Идёмте за мной, — сказала она, раздавив в пепельнице окурок.

Женский зал представлял собой отдельное помещение и был огромен даже по меркам салонов красоты XXI века. Вдоль увешанной чёрно — белыми портретами красавиц стены располагался с десяток сушуаров, некоторые гудели, высушивая волосы расположившихся под ними дамам. Те занимали время листанием потрёпанных журналов с красочными картинками. Позже я выяснил, что помимо сушуаров тут стояли и аппараты «ПА—1», предназначенные для холодной химической завивки, окраски и обесцвечивания волос с помощью пара. В зале работало десятка два мастеров, почти все женщины, за исключением одного пожилого, сутулого парикмахера с выдающимся носом и густыми с проседью бровями. Я заметил, что и впрямь продукция «Wella» здесь в ходу. Прямо — таки невиданный прогресс

по сравнению с тем, чего можно было ожидать от советских парикмахерских в это время.

Под раздававшуюся из радиоточки на стене песню Магомаева «Лучший город Земли» Антонина Васильевна заставила надеть меня халат, подвела к свободному креслу, уселась в него и наши взгляды скрестились в отражении зеркала.

— Отдаю свою голову в ваше распоряжение, всё равно собиралась менять причёску. Сделайте что — нибудь авангардное, но подходящее моему возрасту.

Сейчас её выкрашенные в каштан волосы с чуть проступающей сединой у самых корней были собраны в хитроумный пучок с помощью целой системы заколок. Я размышлял буквально несколько секунд, после чего, приняв окончательное решение, под доносившуюся из радиоточки песню «Надежда» в исполнении Анны Герман принялся за работу.

Своя длина волос директрисы составляла порядка 30 сантиметров, едва касаясь плеч. Несмотря на фирменные средства для окрашивания волос, с методикой их применения я ещё не был знаком, а экспериментировать не рискнул, хотя руки чесались сделать хотя бы мелирование. По ходу пьесы я честно сказал об этом своей клиентке, на что та ответила: «Да уж, вы лучше не рискуйте». Обошёлся тем, что просто подправил причёску, всего за четверть часа изобразив «стрижку Пьюрди», как раз подходящую к овалу лица директора парикмахерской. Изобретёт её английский парикмахер Джон Фрида в 1976 году, впервые сделав её для актрисы по фамилии Пьюрди, так что я ничем не рисковал. Придав причёске объём при помощи лака для волос, полюбовался итоговым результатом.

— А что, симпатично и довольно свежо, — любуясь своим отражением в зеркале, прокомментировала Антонина Васильевна. — Я даже вроде как помолодела. Только что — то не пойму, как эта причёска называется? Похоже на боб, но вроде бы и не боб…

— Это можно назвать middle — bob, — подсказал я. — Он делается как раз на волосы средней длины. Почему — то именно это название всплыло в моей памяти.

В нашу сторону уже поглядывали не только заинтересовавшиеся происходящим только мастера, но и их клиентки. Одна из них, по виду ровесница директрисы, неожиданно на весь зал заявила:

— Танюш, а мне сможешь сделать такую же?

Танюша, колыхнув тугими телесами, проворчала что — то, что я не расслышал, но выражение её лица говорило: «И откуда ты только такой умник взялся?»

Вазовская собралась было покинуть кресло, но я её удержал.

— Антонина Васильевна, косметика здесь есть какая — нибудь?

— А это зачем?

— Хочу попробовать сделать вам антивозрастной макияж.

— А что, я так старо выгляжу? — без особого сарказма в голосе поинтересовалась она.

— Сейчас вы выглядите лет на пять моложе, чем пятнадцать минут назад. Но если вы хотите выглядеть ещё на пять лет моложе, то предлагаю вам отдаться в мои руки. Рискнёте?

— Ну ладно, попробуйте, — всё — таки дала «добро» хозяйка парикмахерской, сообразив, что ничем особенно не рискует. Всё — таки это не перманентный макияж, о котором пока советская индустрия красоты даже не подозревает.

О — хо — хо, вздыхал я про себя, разглядывая набор предоставленной мне декоративной косметики. Если в плане парикмахерских принадлежностей с помощью «Wella» всё было более — менее в шоколаде, то с косметикой просто беда. Если бы у меня была бабушка, то она пользовалась бы как раз этим. Тональный крем «Балет», крем — пудра «Жэме», пудры «Бархатистая» и «Восток», наборы теней «Елена» и польские «Pollena Miraculum», набор карандашей «Косметика», помады от фабрик «Северное сияние» и «Невская косметика» убойного красного и морковного оттенков соответственно, баночка вазелина, и — вуаля! — легендарная тушь для бровей и ресниц «Ленинград». Та самая «плевательница», в прямоугольной картонной коробочке со специальной кисточкой. К счастью, альтернативой была предоставленная одним из мастеров французская тушь «Louis Philippe» более привычной мне формы в голубом корпусе.