Стилист

Марченко Геннадий Борисович

Но и относительно молодой и резвый Горбачёв не вариант, тем более Ельцин. По этим подонкам высшая мера плачет. Да и не только по ним, если честно. Так что нужно искать другие варианты, только вот какие… Сплошные вопросы, а ответов кот наплакал.

А что касается шубки, то в этом году, пожалуй, торопиться не стоит. Живот у Лены будет расти, так, чего доброго, и шуба на ней не сойдётся. А вот на следующий год…. Это если она снова не забеременеет.

Жизнь между тем не давала мне скучать. Неожиданно объявилась супруга Козакова, о существовании которой я уже успел подзабыть. Регина Соломоновна позвонила заранее, а придя в «Чародейку», попросила сделать ей

«так же, как в тот раз», а вот для чего — скромно умолчала, почему-то покрывшись румянцем. Вряд ли, имея такого неотразимого мужа-актёра, она завела любовника, скорее всего была куда-то приглашена.

После выписки из больницы я постепенно восстанавливал работу с клиентами, однако благодаря личному мототранспорту я стал более мобильным, и смог обслуживать большее количество… Нет, не только женщин, появились в моей базе и мужчины. Вернее, мужья моих некоторых клиенток, которые тоже были не прочь выглядеть стильно и модно, невзирая на свой статус. А может быть, отчасти и поэтому, ведь опрятный внешний вид всегда вызывает симпатию, излишняя строгость в образе может порой и навредить, особенно если приходится много общаться с людьми. Этим мужьям я не только причёски колдовал, но и помогал подбирать одежду, парфюм и так далее и тому прочая. У одной из клиенток муж — заведующий овощебазой — был по национальности армянином, так она уговорила его избавиться от части волосяного покрова. Он и впрямь по степени волосатости напоминал обезьяну. Когда я пластами отдирал засохшую на его теле и конечностях сахарную пасту — орал бедняга буквально благим матом. Причём, как я понял, на армянском.

Один из таких мужей оказался генералом артиллерии в отставке. Валерий Иванович Кузьмин был мужиком простым, со мной сразу перешёл на «ты». С седыми висками, высокий, хотя и с небольшим брюшком, он любовался на своё отражение в зеркале, одёргивая импозантный, подобранный мною в канун какого-то мероприятия костюм, и спрашивал:

— А давно ли ты, Алексей, в настоящей бане парился? Давай-ка я тебя в одно место свожу, ей-богу, потом будешь просить снова туда привести.

Этим местом оказалась уютная банька при бассейне «Москва». Того самого, на месте которого прежде стоял храм Христа Спасител, и который в 90-е заново отстроят… Или не отстроят. Не суть важно, сейчас на этом месте располагалась огромная акватория под открытым небом, вода в которой в холодное время года подогревалась, и здесь всегда было многолюдно, особенно по выходным. Сегодня как раз было воскресенье, народ развлекался по всем секторам, включая прыжковую вышку в самом центре бассейна.

Баня же располагалась в административном здании. В прежней жизни у меня был знакомый при финской сауне с бассейном, куда я наведывался когда с очередной спутницей, когда с друзьями или вообще один. Мне нравилось забраться на самую верхнюю полку и чувствовать, как сухой жар пробирает тебя до самых костей.

Здесь же была русская баня с печкой-каменкой, а банщиком и одновременно массажистом — некто Андрей: кряжистый, словно бывший борец, немногословный и знающий своё дело человек. Всем гостям он выдал специальные войлочные шапочки. Компания подобралась солидная, хотя и разношерстная. Честно говоря, я так и не понял, что объединяло всех этих людей, на почве чего они сошлись. Помимо нас с генералом попариться прибыли заведующий продуктовой базой Лев Борисович Хайкин, врач-венеролог Анатолий Михайлович Гусь, замминистра тракторного и сельскохозяйственного машиностроения СССР Иван Васильевич Утехин, известный хоккейный тренер Аркадий Иванович Чернышёв…

(У динамовцев

своя сауна есть отличная, но Аркадий в нашей компании свой человек, пояснил Кузьмин).

Ещё один — пузатый мужик с длинными, собранными в хвостик волосами, окладистой с проседью бородой и простым деревянным крестиком на волосатой груди, оказался отцом Никодимом, служившим настоятелем где-то в Подмосковье. Я изрядно удивился, не понимая, что может духовное лицо делать в компании светских персонажей, но генерал, заметив моё изумление, с улыбкой подмигнул и прояснил ситуацию:

— Когда-то отца Никодима звали Николаем, и служил он у меня в подчинении. Я к 45-му до подполковника дорос, а он до капитана. Как он своим голосищем в атаку роту поднимал… Мы с Колей, считай, всю войну прошли от Москвы до Праги. А потом он решил, что пора грехи замаливать, в попы подался.

— Не в попы, а в священнослужители, — подняв указательный палец, прогудел отец Никодим.

— Хрен редьки не слаще, — расхохотался генерал. — И ведь, что интересно, Успенский пост на дворе (верно, Коля?), а он в парилку.

— Бог не выдаст, — размашисто перекрестился батюшка.

Я же был представлен моим благодетелем как гений парикмахерского дела, которого он решил познакомить с настоящей баней.

— А потом можно и в бассейн окунуться, — добавил Кузьмин.

— Сперва был храм, потом — хлам, а теперь — срам, — прокомментировал отец Никодим.

В бане полыхал хлебный жар с лёгкой примесью мяты и эвкалиптового масла. На деревянных стенах и лавках чем-то острым были нацарапаны автографы. Модные поэты, эстрадные дивы, космонавты, народные артисты… Подозреваю, что Андрей специально не зачищал эти надписи, мол, видали, кто к нам хаживает?!

Андрей тем временем ещё поддал жару, плеснув на камни воды с добавлениями масел, и горячая волна которого накрыла меня, лежавшего на среднем полке, поволокла бесчувственного по гладким доскам, как утекающая вода. На верхней полке развалил своё мощное тулово отец Никодим, а банщик уже хлестал по белому и жирному, бабьему заду Хайкина крепким дубовым веником. Тот повизгивал, словно поросёнок, а генерал отпускал в его адрес казарменные шуточки:

— Что, Лёва, не нравится тебе русская баня? Небось тебе как еврею миква да швиц[1] милее?

— А ты откуда, Иваныч, эти названия знаешь? — поинтересовался Гусь.

— Да уж знаю, Михалыч, жизнь многому учит. Или тебя лучше Мойшевичем звать, батюшку небось Мойшей звали? — хохотнул генерал.

— Смейся, смейся, вот придёшь ко мне хозяйство своё лечить — а я тебе не тот препарат выпишу, конец и отвалится.

— Так я сую куда надо, — не унимался поймавший кураж Кузьмин, — а на случай чего презервативы имеются, заграничные. Это если бабёнка попадётся непроверенная.

— Всё грешишь, — прогудел батюшка.

— Грешу, Коля, а кто не грешен? Сам-то в пост в бане нежишься. Живём-то один раз. Женщины даны на радость нам. Это ты за нас молись лучше, отмаливай грехи и свои, и наши… Слушай, Аркадий, а ты чего это тренировать бросил?

— Так 60 годков стукнуло, — неохотно откликнулся с нижней полки Чернышёв, — кое-кто решил, что пора уже и честь знать.

— В пенсионеры, значит, списали… С Тарасовым заодно? Я думаю, рановато вас с ним на пенсию отправили, могли бы вы ещё пользу принести своим клубам. Я хоть по долгу службы за «команду лейтенантов» всегда болел, но динамовцы, ты же знаешь, для меня никогда чужими не были. И в сборной могли бы ещё работать, странно, что после «золота» в Саппоро вас с Анатолием из команды попросили. И куда ты теперь?