Стильная жизнь

Берсенева Анна

– Прям! – махнул он рукой. – Ты что, не знаешь их, что ли? Они ж сутками могут сидеть, задница позволяет. Наработаемся – будь-будь.

Настроение у нее сразу испортилось. Сутки плясать перед тупыми, ничего, кроме сытого и пьяного довольства, не выражающими рожами – приятная перспектива! Главная крыша из Симферополя приезжала первый раз, Аля не знала, чего от них ждать, и не ждала ничего хорошего.

Витек Царько появился из кухни.

– Ты играй уже, – махнул он Максиму. – Чего так стоять? А Алька пускай пока отдыхает, напрыгается еще. Через полчаса будут,

из Орджона едут.

Поселок Орджоникидзе, из которого ехал симферопольский Серый, виднелся у подножия гор между Коктебелем и Феодосией.

Максим лениво тянул песню за песней, а Аля сидела на своем стуле и безучастно смотрела, как Витек лично расправляет пестрые скатерти на столах.

– Идут! – наконец воскликнул он. – Алька, начинай давай!

– Может, еще маршем торжественным их встречать? – сердито пробормотала Аля.

– Разве что шопеновским, – хмыкнул у нее за спиной Максим. – Ну, поехали, что ли.

Он заиграл «Таганку», и Аля привычно принялась за свой ежевечерний танец.

В общем-то вечер тянулся вполне обыкновенно. Разве что зал был полупустой, а публика топталась на набережной, за невысоким ограждением. Но при виде бритых затылков за столиками «Водолея» никто не выражал ни возмущения социальной несправедливостью, ни желания занять свободные места.

Во время коротких пауз между песнями Аля без особенного интереса разглядывала сегодняшних посетителей. Собственно, всех их разглядывать было незачем: достаточно было взглянуть на одного, чтобы с закрытыми глазами представить остальных. Цепи, майки, цветастые шорты до колен и избыточные телеса Аля наблюдала здесь уже неоднократно. Измайловская, солнцевская и симферопольская братва ничем друг от друга не отличалась.

Впрочем, один отличался, и это сразу было видно. Именно потому, что он отличался от остальных, Аля опознала в нем начальника крыши – а даже не по тому подобострастию, которым он был окружен.

Он отличался от остальных взглядом, и этого просто невозможно было не заметить.

Трудно было понять, сколько лет мужчине, сидящему за центральным столиком, – тридцать или сорок. И одет, и стрижен он был так же, как его молодые спутники, – ну, может, волосы все-таки были чуть-чуть подлиннее. Но глаза у него были совсем другие. Светлые, красивые, живые и наглые, они выделялись на его неоплывшем и незагорелом лице и были устремлены прямо на Алю.

Она то и дело отворачивалась, встречая его прямой и трезвый взгляд. Ей почему-то становилось неловко, хотя с чего бы, кажется? Уж сколько взглядов она ловила на себе каждый вечер – иногда ей казалось, что кожа у нее покрывается скользкой пленкой.

– Эй, хорош! Перерыв! – вдруг услышала Аля, когда Максим взял первые ноты очередной песни. – Девушке отдохнуть пора.

Светлоглазый хозяин крыши поднялся из-за стола и подошел к пятачку, на котором танцевала Аля.

– Отдохните с нами, девушка, – повторил он. – Смотрите, совсем устали.

Аля удивилась его неожиданному обращению на «вы», от которого успела отвыкнуть среди всеобщей южной раскованности.

– Я не устала, – пожала она

плечами. – Часа еще не прошло.

– Все равно – отдохните, – не терпящим возражений тоном приказал Серый. – С нами посидите. А я вас узнал, – добавил он, пропуская Алю перед собою к столику, из-за которого тут же вскочил один из «шестерок», а официант принес чистый прибор. – Вы в клипе снимались, про перчатки.

Этого только не хватало! Серый был первым, кто узнал ее здесь, в Коктебеле, и Аля даже вздрогнула, услышав его слова. Если он тщеславен – а это наверняка так, – нетрудно догадаться, какие чувства вызовет у него столичная клиповая штучка!

– Вы перепутали, – на всякий случай сказала она, садясь за столик.

– Че я, пацан? – хмыкнул Серый. – У меня глаз наметанный, и на головку не жалуюсь покамест. Ты там только в шляпке такой была. – Он неопределенно повертел рукой у себя над головой.

Вежливого «вы», так удивившего Алю, Серому хватило ровно на две фразы. Не то чтобы она была так уж заинтригована этим начальником крыши, но какой-то интерес его наглые глаза у нее вызывали – хотя бы на общем невыразительном фоне.

Но стоило ему заговорить, даже этот небольшой интерес развеялся.

Он говорил с теми обрывистыми, туповатыми интонациями, по которым сразу отличаешь человека недалекого и незамысловатого. И сразу понимаешь, что ничего выдающегося он не скажет – хотя бы потому, что в его словарном запасе просто нет слов для обозначения чего-нибудь нестандартного.

И в чертах его лица, довольно выразительных и не успевших заплыть жиром, чувствовалась та огрубелость, которая делает заурядным даже красивое лицо.

– А чего ты стесняешься? – спросил он, вглядываясь в Алю. – Классный клип, я даже на видак записал. Я и Наташу Королеву записал, – добавил он. – Тоже классная телка.

– Я не стесняюсь.

Она отвечала односложно и сама ни о чем не спрашивала, ожидая, когда ему надоест с ней общаться.

– Ты, выходит, артистка… Давно тут работаешь? – спросил Серый. – Во дает Витек! И молчал…

– Он сам не знал, – вступилась она за испуганного Витька, маячившего рядом со столиком. – Да я и не артистка – так, попробовала.

– Классно получилось, – одобрил он. – А еще где снималась?

– Больше нигде, – поспешила ответить Аля. – Не понравилось.

– Ну-у, не понравилось… – разочарованно протянул Серый. – Нормально сыграла. Меня надо было спросить, мне зато понравилось! – хохотнул он. – Может, тут у нас чего-нибудь бы сняли. А это кто с тобой? – Он кивнул на Максима.

– Муж.

– На кой тебе этот муж? – даже удивился он. – Вот дуры девки! Выскочат за щенка какого-нибудь – лишь бы муж. А еще артистка…

Не отпуская Алю, но и ничего больше ей не говоря, он принялся есть шашлык, дымящийся у него в тарелке. Вид его склоненной над столом головы и жующих челюстей вдруг вызвал у Али такое раздражение, что она едва сдержалась, чтобы не вскочить немедленно.

«Почему это я должна ждать, пока он нажрется?» – зло подумала она.

– Все, мне работать надо, – сказала она, вставая. – Приятного аппетита.