Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Приближаясь к финальному аккорду, он замечал, как множество лиц преображалось от его слов, зрители стыдились прошлых преступлений, жестоких поступков, читали длинные списки своих грехов. Видел также, как суровые лица судей медленно и неумолимо обращались к Аратану и Драконусу, что были в клетке обвиняемых.
Обвинительный приговор прозвучит сладостно, но еще слаще будут слова судей, восхищенно обращающихся к Сагандеру.
"Ты будешь возвышен, великий мудрец, до высшего поста в Куральд Галайне. Твой помост будет на
Зрелище суда не покидало разума Сагандера, как и отзвук его величественного гения. Невиновность доказуется истиной, и компенсация неизбежна. Правосудие творится совершенством слов, суждений, конкретностью мыслей. В таком мире пусть страшатся громилы, предатели и мучители.
В том зале, на том помосте Сагандер стоял на двух здоровых ногах. Королевство охвачено новой магией. Кто скажет, что теперь возможно?
Даже получив покои в крепости, Сагандер оставил за собой скромное обиталище в лагере - не из любви к солдатне и походной пище, но ради тесного кружка приятелей. Схватившись за руку помощника, он перекинул костыли через борт тележки и слез наземь.
– Вернешься к утру.
– Да, сир.
– Но сначала открой клапан палатки.
– Вот.
Сагандер нырнул внутрь, ощутив волну тепла от жаровни, которую велел топить все время. Одна из неудачливых служек Синтары сидела рядом. Она удивленно подняла голову.
– И это всё?
– воскликнул он.
– Ворошишь угли, пока не прогорят? Разве у тебя нет шитья, вышивания или вязания? Может, бинты? В армии они нужны всегда. Занимай руки, дитя, иначе твой разум совсем сгниет. Ну, иди. И не забудь повесить лампу на шест у входа. Да, туда. Проваливай.
Когда она ушла, Сагандер подковылял к резному креслу, привезенному из крепости, и сел, вытянув незримую никому ногу. Сверкнул глазами, изучая эбеновый оттенок. Это была нога молодого мужчины, с отличными мышцами, полная силы и жизни. Лишь иногда, когда было слишком много д"байанга, кость ломалась, острый конец проникал сквозь кожу, нога кривилась и сравнивалась пропорциями с другой, а потом чернота уступала место зелени, запах гангрены поднимался словно дым.
Иногда, глубоко во сне, он видел отрезанную ногу на кровавой траве. Видел, как ее волокут за башмак к выгребной яме. Видел оскверненной.
"Я отвечу тем же, клянусь, надругаюсь над вашими трупами. Над вашими лицами. Ничто не кончается. Всегда будет следующий шаг" . Мысленно он уже высказал эту угрозу каждому лицу в толпе. Говорил тихо, дабы не слышали судьи, но как бледнели лица, как тряслись губы!
"Ну, друзья, кто первым будет молить меня о милости? "
Через некоторое время полог зашевелился и вошла Шелтата Лор.
Сагандер улыбнулся: - Ага, фонарь замечен. Отлично,
– Вам снова больно, наставник?
Иногда ее интонации чем-то напоминали Аратана. И был намек на... нет, он не мог сказать точно. Во взгляде не было наглости, лишь уважение и внимание. И такая готовность услужить!.. Нет никаких причин для сомнения, и все же...
– А, боль. Если таков ответ на мои добрые дела, разве можно назвать мир правильным?
Она вошла в палатку, и Сагандер снова подивился природной грации молодой женщины.
– Но дела скоро исправятся, наставник. Возможно, среди новых практиков Денала вы найдете нежданного целителя.
Он смотрел, как она садится в груду подушек у кровати.
– А пока что, милая невинность, ты мне нужна.
Улыбка казалась вполне естественной, но что-то - в глазах, может быть, которые тихо искрились, будто зрачки медленно плавились на жаре - тревожило Сагандера. "Слишком похожа на Аратана, девочка. Но если с ублюдком я провалился, это существо приведу к чистоте. Пусть мать ею много злоупотребляла, я обязан ее спасти и я ее спасу". – Ты можешь ощутить ее, дитя? Мой призрак?
Она склонила голову.
– Всегда. И удивляюсь, наставник...
– Чему же, милая?
– Почему она осталась черной?
Сагандеру с трудом удалось сохранить улыбку. Одно дело - потворствовать ее буйному воображению, одобрять странное и неисполнимое желание облегчить незримую боль, но такое! "Колдовство за работой. Сочится сквозь всех нас, чумное дыхание противоестественной силы".
– Наставник? Что-то не так? Идите, ложитесь на койку, я готова вас приласкать. Призрак ноги все еще этого хочет, да?
"Но я ничего не чувствую. Это было игрой. Приведшей тебя близко, я мог коснуться рукой. Ощутить то, чего не смею желать. Вполне достаточно для моих скромных нужд. Каждая ночь, что ты проводишь здесь - еще одна ночь вдали от потаскухи-матери, бесконечно мстящей своей дочери. Ничего жестокого в таком обмене - но сейчас..." – Тяжелая ночь, - вымолвил он голосом слабым и тусклым, звучащим жалко даже для собственных ушей, - призрак бесчувствен, поглощен болью...
– Посмотрим, - сказала Шелтата.
Через миг Сагандер подтянул ногу под себя и налег на костыли, чтобы сесть прямо. Подскакал к кровати, развернулся и плюхнулся на брезент, так что затрещали ножки.
– Ну что ж, - пропыхтел он.
– Вот он я...
Полог резко распахнулся и внутрь нырнула фигура в доспехах, выпрямилась с сиплым вздохом.
Инфайен Мененд. Тяжелая и назойливая вместо нежной и сладкой Шелтаты; грубая и холодная, тогда как дочка Тат добра и тепла. Сагандер скривился: - Что вы делаете здесь без приглашения и стука? Оставьте нас, капитан. Или Тат одолжила ее и вам?..