Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Позднее Галар Барес стал гадать, кто же он: тот мужчина, которым считает себя и кажется всем вокруг, или тот, в кого превращает его она. Такое знание сквозит в глазах, такое понимание в тихом смехе, что он кажется себе превращающимся в... "в слабо видимые письмена на ее коже, текущие по всем выпуклостям и ложбинкам.
Ночь пишет меня на ней и этот язык способна понять лишь она. Я шатаюсь, все замыслы пропали, все цели исчезли. Где же ты, мой разум, поможешь ли против злосчастной любви?"
Он может вернуть ее
"Так кто же из двух мужчин - я?"
На такой вопрос он не знал ответа.
Похоже, даже металлические губы могут быть мягкими: доспехи Хастов шептали, будто прижатые к плоти уста. Но соблазн был жесток. Наручи, кольчуга, чешуи и наголенники издавали звук, подобный шелесту дождя по листьям, журчанию холодных потоков лесного полога, шепотки сливались в хор. Надетый на голову шлем чуть слышно проклинал Вареза, отчего по телу прошел ледяной трепет. Вес почти удушал его, бормотание утомляло - он будто очутился в объятиях нежеланной женщины.
Выйдя из шатра, он наткнулся на Ребла. Тот тоже надел доспехи, в спутанной бороде сверкала невеселая ухмылка.
– Как будто страхи свои надел, верно, Варез?
– Он постучал костяшками пальцев по ножнам у бедра.
– И эта штука. Побери Бездна, она жаждет испытать мой нрав.
– Она?
Тот пожал плечами: - Наверное, так бывает с женой. Красуется в руках - а потом как начнет рубить.
Покачав головой, Варез сменил тему.
– Я должен быть на встрече капитанов.
Глази Ребла сузились.
– Прикроешь Ренс, верно? Ну, это был вопрос времени.
– Почему?
Сержант отвел глаза и снова пожал плечами: - А я иду к дозорам. Нужно пройтись, привыкнуть к тяжести. Шлем ненавижу сильней всего - в проклятой башке и так довольно голосов.
– Найди Листара и патрулируйте вместе.
Ребр склонил голову набок.
– Для труса ты слишком предан, Варез. Трудно понять. Я не жалуюсь, сир. Скорее напротив. Интересно наблюдать...
– Достаточно, Ребл. Лучше слушай доспехи и меч. Грядет битва, но я не стану в передний ряд. Помни это. Галар понимает достаточно, чтобы держать меня подальше от драки. Но вы с Листаром - все офицеры и вожаки взводов -вас ждет нечто иное. Верность не поставит меня рядом с вами.
В глазах Ребла промелькнуло что-то мерзкое, но он тут же улыбнулся.
– Никто не собирается ставить тебе статую, сир. И даже писаный портрет, чертов бюст и так далее. Ты Варез, и мы это помним.
Варез кивнул: - И хорошо.
– Так или иначе, - продолжал Ребл, - я искал Листара, но не нашел. Хотя сделаю еще круг, посмотрю у палаток и еще где-нибудь. Он должен показаться.
Варез смотрел в спину Ребла. Солдаты готовились к завтраку. Разговоров слышалось мало, никто не выходил из палаток в доспехах, хотя перевязи и пояса солдат несли клинки. Неужели всё так просто? Оружие сделало мужчин и женщин солдатами?
Варез перекатил плечами, избавляясь от постоянной боли в спине. Тяжелая кольчуга не помогала исцелению, закругленные железные эполеты,
Он привык к взглядам во время хождения по лагерю. Презрению не нужны слова. Ножны для меча были те самые, данные Кастеганом, и он нашел извращенное удовольствие в ношении клейма. В ночных речах Ренс мало смысла. Кошкам нужен вождь получше. Его поступки в день освобождения были всего лишь последним спазмом чести, в следующий миг угасшей под гнетом неоспоримых истин.
Память о сокрушившей череп Ганза лопате стала несмолкающим отзвуком, навязчивым, как все мерзкие переживания. "Он так и не увидел. Нет, Ганз полнился похотью, яростно нападая на женщин, которые не способны были защищаться. Так он поступал и со мной. Тысячи мелких пакостей, и я мог бы составить тяжелый том оправданий и обоснований.
Но скажу правду. Я просто увидел шанс и воспользовался им.
Он так и не увидел лопату. Вот почему я ударил. Старый Варез, трус, но не дурак. Нетрудно ошибиться. Но страх парализует возможностями, а в тот день он на миг пропал. Я даже не успел рассердиться. Все думают, что я действовал быстро, боясь страха, боясь, что он остановит меня".
Да разве все эти тонкости имеют хоть какое-то значение?
Он подошел к командному шатру. Один из охранников, старый солдат, увидел его и ощерился, но промолчал, не мешая войти.
– Лейтенант Варез! Присоединяйтесь к нашей утренней трапезе, просим!
Это говорил капитан Празек. Варез застыл, сделав шаг внутрь, потому что капитаны сидели за столом с Ренс. Женщина была напряжена, тарелка перед ней не тронута. В красной руке кружка с теплым вином, прижатая к животу - пар поднимался в лицо, словно дымовая завеса. Она посмотрела на Вареза без выражения.
Датенар склонился, подтаскивая еще один стул. Варез остался стоять.
– Извините, сиры, но ваша гостья из моих подчиненных. Я счел себя обязанным присутствовать, если вопрос зашел о дисциплине.
– Достойное намерение, лейтенант, - отозвался Датенар, а жующий Празек пробурчал согласие.
– Ну же, садитесь. Мы надеемся, зная добродетели имитации и давление конформизма, что зрелище приема пищи родит в гостье известное влечение и ослабит напряжение.
– Похоже, она умнее, нежели мы ожидали, - заметил Празек, превративший жевание в представление.
– Здешняя колбаса - живая насмешка над нашими претензиями. Но, - добавил он, натыкая вилкой очередной кусок, - уверен, что, оказавшись в яме моего живота, она останется молчаливой и ненавязчивой до нового появления на свет.
– Едва ли этот образ улучшит нам аппетит, - упрекнул Датенар.
– Или ты лучше нас знаешь, из чего готовят повара?
Предназначенный Варезу стул отличался от обычной походной мебели, у него были даже резные подлокотники.
– Может, - начал он, садясь на оказавшееся неудобным сидение, - пора обсудить причину вызова сержанта Ренс.
Празек помахал пронзенной колбасой.
– Уверяю вас, лейтенант, что повод, при всех его неизбежных сложностях, требует сытого желудка. В конце концов, мы должны отыскать способ превратить преступление в праведный поход...