Стивен Эриксон Падение Света
Шрифт:
Она смотрела, как мужчины пытаются придумать ответ. Возможность насилия была близка. В конце концов, чужой офицер оскорбил их командира; разве не заслужат они благодарность Халлида, пролив ее кровь? Не сама ли она их спровоцировала, оспорив честь роты?
Едва первый солдат поудобнее перехватил меч, Серап с улыбкой подошла и протянула руку, будто желая погладить его по щеке. При виде смущения улыбка стала шире, а колено ударило его в пах.
Там явно что-то лопнуло - мужчина мешком брюквы повалился на грязный пол.
Серап уже поворачивалась, посылая локоть в лицо второму солдату, ломая
Серап отскочила, приобретая подходящую дистанцию. И пнула попутно в ногу солдата со сломанным носом, услышав еще один приятный хруст. Солдат с воем упал.
Открылась дверь таверны, вбежали еще трое. Серап встала к ним лицом.
– Смирно!
– Указала на первого солдата, женщину, которую вроде бы знала, хотя не могла вспомнить имени.
– Заберите товарищей, капрал. Этот выхватил меч в присутствии офицера Легиона, серьезное обвинение - разоружите его и поместите под арест. Я же пойду потолкую с вашим капитаном. Похоже, он не держит Серебряных в послушании.
Капрал выпучила глаза.
– Да, сир. Извиняемся, сир. Были слухи о повстанцах в таверне...
– Это повод для стычки с местными? Я еще не решила, скольких из вас обвиню. Полагаю, всё зависит от ваших ближайших действий. Капрал?
Трое новоприбывших поспешили унести товарищей.
Едва они ушли, Серап вынула монету и положила на стойку бара.
– За их эль, - сказала она, прежде чем подойти к четверым братьям.
– Слушайте, дураки. Если двое солдат входят с оружием, вы не лезете. Понятно? Во-первых, они на службе. Во-вторых, жаждут крови. Все ясно?
Ей ответили кивками.
– Хорошо. Сидите тут и пейте, следующий круг за мой счет.
– Она вернулась за свой столик.
Усевшись в тенях, Серап ждала, когда пройдет кровожадность. Тишине много есть что сказать, но она не в настроении выслушивать здесь и сейчас. Как и потом, увы. "Всех нас затрагивает это - нарастающий гнев, им так легко ответить на всё, что волнует, что тревожит, что пугает нас.
Я хотела драки, как и они.
О белые знамена, вы так гордитесь собой - а я хочу покрыть вас алыми пятнами. Только чтобы указать...
Да, вот бы еще сообразить, на что именно. Скорее ночь пройдет, и очень хорошо".
– Это было ужасно, - сказал мужчина.
– Я... я не могу выгнать это из черепушки, ясно?
– Он склонился на краю койки, спрятал лицо в ладонях.
Ренарр всмотрелась в него и перешла к сундуку.
– У меня есть немного вина.
– Она открыла крышку и нагнулась внутрь.
– От него голова болит, - пробурчал солдат через ладони.
– Тогда скидывай одежду и забудем на время обо всем мире.
– Нет.
– Солдат, чего же ты хочешь?
Он отнял руки от лица, но не пожелал встретить ее взгляд.
– У костра, среди товарищей, с которыми сражался - за которых сражался!
– ну, кажется, ты можешь говорить обо всем. Но это не так.
Ренарр налила вина себе, опустила крышку и уселась
– Даже слова не свободны.
– Знаю. Я заплачу тебе за... время. Приемлемо?
Она обдумала предложение.
– Я тебе не мать, - сказала она.
– Не жена. Говоря о бегстве от мира, я имела в виду и себя тоже. Но, подозреваю, эта сторона сделки редко приходит вам на ум. Да? Вы платите за свою нужду, не за нужды шлюх.
– Она махнула рукой, когда он начал вставать.
– Не надо уходить. За деньги ты сможешь купить почти что угодно. Вот я о чем говорила. Но предупреждаю: у меня нет особой мудрости, нет ценного совета. Я не смогу осветить твой путь, солдат.
– Так что ты можешь?
– Могу выслушать. За деньги. Говорю же, плати и ублажай нужду.
Он метнул ей взгляд, и она увидела в нем юнца, до ужаса несвободного в теле мужчины, в солдатских доспехах.
– Ты что, холодная?
– Да, - ответила она.
– Полагаю, я такая.
– Может, этого мне и надо, - бросил он, глядя в пол шатра, беспокойно комкая руки.
– Сурового осуждения. Праведной кары.
Она отхлебнула вина. Уже не в первый раз за сегодня.
– Возвышенные слова. Для солдата.
– Было три мальчишки на стоянке. Юные, едва мне по пояс. Нас было три взвода. Четвертый, Седьмой, Второй. Ну, когда мы закончили с матерью, кое-кто из мужиков... занялись и мальчишками. Эти мальцы... не я резал им глотки, когда всё кончилось, но я хотел. Это было милосердием после всего.
– Теперь он дрожал, всем телом, заставляя трястись койку. Слова полились ручьем и видно было по глазам: пути назад нет.
– Я не трогал их, тех мальцов. Я никогда не стал бы так... Но... Но теперь они всегда со мной. Один взгляд на лица, когда мы... когда мы делали это с матерью... А потом шок, когда мы схватили их тоже. Тупые лица, как куклы...
Он зарыдал.
Ренарр сидела на сундуке сконфуженная. Солдат желает утешений? Или действительно ищет кары? Ясно, они свершили преступления. Урусандер их повесил бы. Да, вполне возможно, все три взвода болтались бы на веревках. Приемный ее отец знаменит праведным гневом.
– Ты доложил капитану?
– поинтересовалась она.
Прямой равнодушный тон вопроса разом избавил мужчину от печали. Она словно ударила его по лицу. Утирая слезы, он выпрямился и засверкал глазами: - Это шутка? Сука и послала нас на стоянку! Она могла слышать вопли с соседней поляны, на которой прохлаждалась! О, знаешь, что она делала, когда мы мучили ту семью?
– Не надо, - бросила Ренарр, не давая солдату выложить всё. Она уже догадывалась, как зовут ту женщину-капитана.
– И, - продолжила она, - Хунн Раал, строго говоря, не был следующим в инстанции? Верно? Да, он тоже капитан, выше их лишь сам Урусандер.
Мужчина резко вскочил и начал шагать по шатру.
– Ты не можешь знать, - сказал он.
– Прячешься здесь. Откуда тебе?
Ощутив холодок, она постаралась успокоить руку с кубком и выпила еще.
– Ты знаешь, кто я такая. Искал меня, думая... о чем? Что я донесу Урусандеру? Вбил себе в голову - почему, не имею понятия - что мы еще близки. Как ты пришел к такому выводу? О, он послал ее в лагерь к шлюхам потому, что ей было скучно, милой девочке. Не так ли поступают все отцы?