Сто дней до конца света
Шрифт:
Послышался стук шагов. Бандиты бежали прямо сквозь них, но шериф быстро среагировал и успел точно попасть одному из них в ногу. Мексиканец выронил пистолет, свалился на пол и успел заметить Шамуэя. Тот промедлил мгновение, думая, что с ним делать, после чего прострелил бандиту голову. Снова послышался выстрел, а затем крик, на этот раз это был Ллойд. Не теряя ни секунды, Шамуэй вскочил на ноги и побежал в сторону лестницы, где и оставил расклеившегося офицера. К своему ужасу он обнаружил, что тот сидит, прислонившись спиной к стене, и зажимает ладонью простреленную шею. Свободной рукой он указывал вниз, в подвал, и пытался что-то сказать, но лишь издал несколько булькающих звуков, после чего закатил глаза и скатился на пол. Шамуэй зажал Ллойду горло и пытался нащупать пульс, но безуспешно. Сзади
— Как он? — спокойно спросил Тиллман.
По его тону Шамуэй понял, что полицейский растерян и до конца еще не осознал, что только что произошло. Он отрицательно покачал головой.
— Идти сможешь? — спросил шериф.
— Да, только не очень быстро, — бодро ответил Боб.
— Тогда… — Шамуэй достал рацию, — Милвилл, отзовитесь. Срочно нужно подкрепление к заброшенной школе на Бриджтон-Фэртон-роуд, стрельба по офицерам полиции, прием.
— Принято, шериф, выдвигаемся, прием, — услышали они женский голос диспетчера по рации.
— И вызовите скорую, есть раненные и убитые.
— Вызовем, — после некоторой паузы услышали они ответ, — прием.
— Конец связи.
Шамуэй выключил рацию, и они стали спускаться в подвал. Как только полицейские открыли дверь, то сразу же услышали какую-то непонятную какофонию из кряхтений и хрипов.
— Шеридан! — позвал салагу шериф, — Шон! Если ты сбежал, я тебе голову оторву, ты меня понял?
Ответа не последовало. Шамуэй и Тиллман продвигались дальше и с каждым шагом вонь гниения и эта гамма звуков, словно доносившаяся из ямы с умирающими, все усиливалась и усиливалась. Кроме вездесущих кровавых пятен на стенах полицейские увидели нарисованные граффити с черепами и целыми скелетами.
— Они из Санта-Муэрте, — прошептал Тиллман, — смертепоклонники.
А затем они услышали звук отворяющейся решетки. И топот десятка пар ног. Из темноты сначала выскочил последний из бандитов и прострелил Бобу вторую ногу, после чего две пули в грудь его остановили, и он, прошептав чье-то имя, упал навзничь. И тут на них вышел ужас.
Одно за другим стали появляться будто поднятые из могил тела. Изуродованные, как если бы их кто-то пытался съесть заживо, трупы волочились, издавая те самые звуки, которые полицейские слышали, продвигаясь вглубь подвала. Ничего не понимая, Шамуэй чисто инстинктивно направил в толпу пистолет, но стрелять начал только когда увидел, как несколько из них присели на колени рядом с телом мексиканца и начали руками и зубами растаскивать его по кусочку… один за другим. Они ели его. Они просто его ели, как голодные звери. Выстрелы ужасным грохотом разносились в замкнутом пространстве. В ушах у Шамуэя сразу же притупились все звуки, уступив место монотонному звону. Он понял, что пули лишь отбрасывали мертвецов назад, но они заново поднимались и продолжали неумолимо идти вперед. Лишь один из них упал и больше не вставал, но он быстро скрылся за ногами остальных. Когда пули в обойме кончились, шериф схватил Тиллмана за руки и что было сил потащил к лестнице, но добравшись до нее понял, что не успеет затащить того наверх прежде, чем ревущая толпа трупов до них доберется. Решение далось Шамуэю с неожиданной легкостью. Он выпустил Боба и, не говоря ни слова, побежал наверх, к выходу.
— Шериф! Ли! Не надо, Ли! Вернись! — кричал ему вслед Тиллман, но Шамуэй едва его слышал из-за звона в ушах.
Выбежав в коридор, он понесся к черному ходу, который располагался ближе и едва не влетел в сгорбившийся силуэт, сидевший на полу.
Еще одна тварь отвлеклась от поедания Шона Шеридана, и с любопытством глянула своими желтыми глазами на шерифа. Тот аккуратно отошел назад и когда понял, что свежей еде труп предпочтет еще живую добычу, развернулся и побежал к парадному входу. Несколько ходячих мертвецов вышло прямо в коридор и разбрелось в разные стороны. От отчаяния у Шамуэя выступили слезы на глазах, но он решил прорваться прямо сквозь них и тогда заметил, что мертвецы, несмотря на то, что с легкостью рвали тела голыми руками, довольно медлительны и лишь пытались ухватиться за него, когда он оказывался на опасно близком расстоянии. Когда он оказался почти у выхода, то увидел отбивавшегося от мертвеца наркомана, того
— Я ранен! Я не могу идти! — кричал парень и одновременно отталкивался одной ногой, продвигаясь в сторону выхода.
— Ты арестован, — дрожащим голосом произнес Шамуэй, — у тебя есть право…
Тряхнув головой, шериф замолчал, взял парня на руки и побежал в сторону полицейского фургона. Наспех закинув его в кузов, он захлопнул двери и достал из багажника лом, чтобы закрыть двери школы. Пройдя несколько шагов в обратном направлении, Шамуэй вдруг застыл и понял, что не может сделать в ту сторону больше ни шага. Так он и стоял, тупо уставившись на двери, пока из них не выбрел на улицу один из мертвецов. Того заинтересовал свет фонаря в полусотне метров от него, и, подволакивая одну ногу, ходячий мертвец пошел ему навстречу. Воспользовавшись этим, Шамуэй добежал до машины, запрыгнул за руль и погнал в сторону участка, надеясь скорее попасть за его стены. Он так отчаянно туда стремился, что даже забыл о том, что вызывал на место скорую и подкрепление из Милвилла, и не предупредил их об опасности. Когда утром следующего дня Шамуэй, наконец, пришел в себя и вспомнил об этом, было уже поздно.
========== День 6 ==========
Рейвен набрала номер Финна и, закрыв глаза, приложила телефон к уху. Как и полсотни раз до этого, раздалось три сигнала и последовало сообщение о недоступности всех линий. Ей оставалось лишь обреченно выдохнуть.
Она пыталась дозвониться до Финна со вчерашней ночи, практически сразу после возвращения домой. В итоге, Рейвен не смогла дозвониться даже до своих знакомых, у которых тот мог бы быть. Зайдя утром в его дом она поняла, что у себя он не ночевал: постель была убрана, посуда лежала точь-в-точь, как они оставляли ее в прошлый визит. Теперь Рейвен уже не на шутку волновалась, не случилось ли с ним что. А по соседству гуляла другая беспокойная мысль — не спал ли он этой ночью с кем-то? Рациональный разум Рейвен старался отбросить этот вариант, как крайне маловероятный, но упорно продолжал считать, что его все-таки не стоит исключать. Она попыталась успокоить себя тем, что не проверяла еще, нет ли его на работе. На складе Финн должен был появиться только вечером, но вдруг он решил поработать сверхурочно в магазине?
Стоя на автобусной остановке, Рейвен заметила, что она на улице совершенно одна. Утренний туман не давал увидеть улицу от начала и до конца, но от такого запустения девушке становилось не по себе. Она посмотрела на часы и поняла, что автобус задерживался уже на десять минут. Рейвен нервно потерла свои руки, выругалась и собиралась уже уходить когда увидела, наконец, свет фар. К ее удивлению, внутри автобуса, кроме водителя, сидело только два человека, хотя тот уже проехал полмаршрута.
— Сегодня праздник какой-то? — спросила Рейвен у водителя.
Полный белый мужчина, которому на вид перевалило за пятьдесят, не отреагировал на ее вопрос. Рейвен заметила, что он очень сильно сжимает руль, так, что аж костяшки побелели, и внимательно смотрит на дорогу, хотя машины проезжали крайне редко.
— Сэр?
— Ох, да-да, — вежливо улыбнувшись, обратил он внимание на Рейвен, — вы что-то спрашивали?
— День, говорю, странный, — сказала Рейвен, — людей очень мало. И автобус долго не шел.
— Не все водители сегодня на работу вышли, — рассеянно произнес мужчина, — кто заболел, кто уехал.
— Чертовщина какая-то, — уже больше для себя заявила Рейвен и села рядом с выходом.
Она посмотрела на двух пассажиров, которые выглядели не менее растерянно. В какой-то момент ей даже захотелось подсесть к ним и спросить, что им известно, но, проехав пару остановок, ее мысли снова вернулись к Финну, и она ушла в себя, лишь иногда посматривая в окно. Через несколько остановок автобус стал проезжать район, где жил ее репетитор. Рейвен улыбнулась, заметив Синклера, который что-то таскал со двора в машину. Когда она присмотрелась повнимательней, радость ее поугасла.