Сто дней до конца света
Шрифт:
— Хей, можете остановить тут, пожалуйста! — громко позвала она водителя, надеясь, что хоть громкий голос быстрее выведет его из летаргии.
— Ох, конечно, выходите, только побыстрее, — произнес он, постоянно осматриваясь.
Когда Рейвен вышла из автобуса, дверью ей чуть не прищемило ногу, настолько водитель хотел поскорее закрыть ее. Девушка ойкнула и, запнувшись, припала на одно колено, выставив руки вперед, чтобы не удариться.
— Рейвен? — заметил ее Синклер, выглянув из-под открытого багажника своего автомобиля, — что ты тут делаешь?
— А вы что делаете? — удивленно спросила она.
— Собираю вещи, как видишь.
Синклер положил коробки, которые он нес, сложив их в пирамиду, в багажник, и теперь стоял,
— Вы уезжаете? Куда? Надолго? — засыпала она его вопросами.
— Прости меня, Рейвен, — Синклер тяжело вздохнул и подошел к ней, — Надо было тебя вчера предупредить, но ты была так расстроена из-за своего парня, вот мы и не поговорили на эту тему. Потом хотел позвонить, да линии теперь все время заняты. В общем, я уезжаю, ты все правильно поняла. Я должен поехать к бывшей жене, проверить, все ли с ней в порядке. Сейчас стало очень опасно и…
— Но она живет в Вирджинии! — воскликнула Рейвен, — Все эти беды, все это происходит на западном побережье!
— Рейвен, это происходит повсюду, — сухо произнес Синклер, — оглянись вокруг. Куда, по-твоему, делись все люди? Они поехали искать своих родных и близких, потому что связь потерялась. Массовые беспорядки почти докатились до столицы, все говорят об эпидемии… Пойми, есть люди, которые мне дороги и я, в первую очередь, должен заботиться о них.
— Но как же я? — спросила Рейвен, — Вы же обещали всегда мне помогать. Вы меня бросаете?
— Рейвен, мы уже говорили об этом, — строгим тоном прервал ее Синклер, — я твой учитель, а не твой отец. Я несу ответственность за моих близких, а в данный момент — это моя жена и ее дети.
— Позвольте тогда поехать с вами, — попросила она и поняла, что к горлу подкатил ком, — подождите всего денек, я только найду Финна и мы…
— Боюсь, еще день и может быть уже поздно, — отрезал Синклер, — я не могу ждать ни тебя, ни тем более Финна. Тебе придется справиться с этим самой.
Рейвен опустила голову и сжала кулаки. Она почувствовала, как глаза защипало от выступивших слез, и не хотела, чтобы Синклер это увидел, поэтому развернулась и пошла прочь.
— Рейвен, — позвал он ее, — послушай, это ведь не навсегда. Мы еще обязательно увидимся, постой же ты.
Она ускорила шаг и тут услышала свое имя. Но произнесенное совершенно другим тоном. С такой заботой, которую она редко могла услышать в свой адрес, разве что от Финна.
— Рейвен!
Она обернулась и увидела, что Синклер тянет к ней руку и поняла, что он хочет обнять ее на прощание. Вытерев ладонью мокрую дорожку на щеке, оставленную скатившейся слезой, она подавила желание пойти навстречу. Чувство обиды резко обожгло ее изнутри, и Рейвен вновь развернулась и больше не оглядывалась.
Через полчаса она дошла до супермаркета, в котором работал Финн, но двери оказались закрыты. Рейвен постучалась, затем попыталась позвать кого-то, но внутри было пусто. В этот момент чувство беспомощности накатило на нее в полной мере. Она не знала, что Финн в это же время пришел к ней домой, но не застав ее, тоже отправился на поиски. Так они и разминулись.
***
Парень заходит в бар. Такие, как он, всегда уверены в себе. Уставший после долгой смены, он стройный, как офицер перед полком, его походка легкая и плавная. Лицо едва тронула щетина, появившаяся за сутки, что он не был дома. Парень подходит к стойке. Он заказывает… это должно быть что-то особенное, но лично для него. То, что он привык брать в такие дни, после которых хочется выпить. Когда он знает, что спас кого-то. Когда он огорчен смертью человека, умершего у него на руках. Эта уверенность, эта собранность, она бросается в глаза всем, кто сидит рядом, не важно, мужчинам или женщинам. Парень пьет свою выпивку. Медленно, теперь уже некуда торопиться. Он примечает красавицу справа или слева, пока еще не зная, кому начать выражать симпатию. Тем временем, другой парень допивает свой мартини
— Эээ, ты куда-то улетел, какой еще парень? — растерянно спросил Рэд.
— Он из моей головы, это я, — Мерфи постучал себя пальцем по лбу, — как-то так я себе представлял себя, если бы был врачом.
— И что ж не стал?
— Это не мое. Я не могу стать врачом, потому что я обманщик. И что же делает этот парень?
— Притворяется врачом, — щелкнув пальцами и указав на него говорит Рэд.
— А ты учишься, братец, — довольно замечает Мерфи, — Но дело оказалось не простым. Да и план не идеальным. Что я имел тогда на руках? Первое — знал, как подделать врачебную лицензию, диплом и прочие документы. Даже толкал паре студентов, когда набил руку… не думаю, что даже с ними у них вышло что-то хорошее. Второе — я знал, что без практики нельзя выходить на сцену. Всегда нужно выбирать место, где твоя помощь в экстренных случаях почти не понадобится, но всегда, всегда, всегда также нужен расчет на то, что в первый же день тебе принесут десятилетнего мальчика с отрытым переломом, а штатного хирурга не будет на месте. То есть, хреновый ты фальшивый врач, если сразу кого-то убил.
— Мне аж не по себе стало, — хмыкнул Рэд, — это ж сколько моих врачей могли оказаться пронырами вроде тебя.
— Уверяю, ни один мошенник не выберет быть урологом, друг мой, — позволил себе пошутить Мерфи. Все-таки за дни, проведенные в одной камере, его товарищ по несчастью заметно смягчился по отношению к нему и теперь направлял весь свой гнев на полицейских и шерифа, — И третье — тебя проверят на наркотики… и тут у меня вышел Тусон, — он развел руками, — Так что пришлось лечь в клинику. Заодно там можно было получить базовые навыки и натаскать себя, а потом выйти чистеньким. Конечно, тест покажет, что я принимал, но, — Мерфи поднял руки вверх, — «сэр, это было в молодости, с тех пор я работал, не покладая рук». Это скажет парень, у которого накинуты лишние десять лет в паспорте. Черт, если подумать, я по пальцам одной руки смогу пересчитать, когда совмещал полезное с очень полезным. Пока был торчком, мои планы упростились до «притворись пьяным и стащи что-нибудь». А потом парень в моей голове зашел в бар, так-то!
— Привык я слушать твои истории под хавчик, — удрученно сказал Рэд и посмотрел на небольшое окно под самым потолком камеры, — никогда так хорошо не ел, как тут, если честно. Но что-то завтрак наш задерживается. Похоже, эта узкоглазая сука Шамуэй решил поморить нас голодом, садист ебаный. Первым делом, как выйду, найду его дом и втащу ломом прямо по его желтому личику.
— Что-то и правда тихо стало, — пропустив мимо ушей кровавые фантазии Рэда, сказал Мерфи, — У этих парней обычно все по расписанию. Сидеть взаперти вообще не сахар, но без еды самое время поднимать бунт, — он печальным взглядом посмотрел на лица воображаемых сокамерников, — да только не с кем.
Через час, когда в животе у обоих начало громко урчать, дверь в подвал распахнулась и в нее вошел шериф. Под плечо он поддерживал очень худого паренька, по виду на несколько лет младше самого Мерфи. Оба были очень грязными, у обоих на одежде были пятна крови. За ними, позвенивая связкой ключей, спустился вниз запыхавшийся офицер Маккуори.
— Может, все-таки в больницу, шериф? — спросил он.
— Открывай! — прорычал Шамуэй и, стоило решетке открыться, громко крикнул, — К стене, оба! Живо!