Сто дней до конца света
Шрифт:
Сейчас Джаха куда-то делся, но Рэд и Мерфи преспокойно играли в баскетбол. За ними присматривал всего лишь один солдат, который даже не держал оружие наготове. Шамуэй напомнил себе, что если бы он не настоял, то их вообще могли оставить без охраны, а то бы и вовсе выпустили на волю. Шериф также заметил, что кто-то выдал им сменную одежду. Это было плохо, очень плохо. Мерфи явно завоевывал чье-то доверие.
Когда двое заключенных заметили приближающегося шерифа, то тут же перестали играть и подошли поближе друг к другу, напрягшись, словно
— Нам с тобой проблем не нужно, шериф, — спокойно сказал Мерфи, подняв вверх ладони.
— Да, — Шамуэй усмехнулся и несколько раз кивнул головой, — Тебе — да. А вот насчет твоего приятеля не уверен.
— Неймется тебе, желтомордый? — рыкнул Рэд и подался вперед.
Шамуэй положил руку на кобуру и улыбнулся еще шире. С этим отбросом играть было очень легко, оставалось лишь чуть-чуть его раззадорить. Однако, Мерфи тут же встал между ними, повернулся к Рэду и шепотом сказал ему пару слов. Тот громко скрежетнул зубами, несколько раз ударил баскетбольным мячом об асфальт и пошел обратно кидать мяч в корзину.
— Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал Джон, — Но больше ты нам лицо не попортишь.
— Думаешь, ты его хорошо натаскал? — спросил Шамуэй и наклонил голову набок, чтобы увидеть стоявшего за спиной Мерфи Рэда.
— Думаю, что нашему сторожу интереснее сейчас курить, чем смотреть за нами, — он кивнул головой в сторону прислонившегося к стене солдата, — Скоро не будет и его. А потом мы выйдем за этот порог… как вы там говорите? Условно-досрочно? И больше ты нам мешать не будешь.
— Не надейся на это, уголовничек, — цыкнув языком, произнес Шамуэй, — Я с вас глаз не спущу, где бы вы не оказались.
После этого не выдержал даже Джон Мерфи. Парень всплеснул руками и подошел к шерифу почти вплотную, вынудив того достать оружие.
— Чего ты к нам пристал, а?! Оглянись! Твоего мира больше нет, всему конец! Из всех проблем тебе надо было уцепиться за нас! Какой же ты жалкий, Шамуэй. Военные не нашли для тебя места, и теперь ты цепляешься за последнее, что связывало тебя с прошлой жизнью. Ты просто… — Мерфи сделал паузу и поправил рукой упавшие на лицо волосы, забрав их назад, — Просто иди к себе домой, или куда там тебя поселили, выпей пива, успокойся и забудь про нас.
Замечание Мерфи о том, что он цепляется за прошлое, задело Шамуэя за живое, но он старался не подавать виду, лишь продолжал спокойно стоять и смотреть на своего заключенного, поглаживая большим пальцем рукоятку револьвера. Его настойчивость тоже давала плоды, а значит все было не безнадежно.
— Ловко ты все провернул с Маккуори, — сказал шериф, — Рэд… он бы не догадался. Но ты, — он несколько раз ткнул пальцем Мерфи в грудь, — У тебя хватило мозгов сыграть на стариковской сердобольности. Тебе повезло, что меня там не было, очень повезло. Иначе…
— Когда я слазил с иглы в клинике, — перебил его Мерфи, — я старался заводить дружбу не только с пациентами. Самые выгодные знакомства были с врачами. Они рассказывали мне о своей
— Я читал твое дело, — сказал Шамуэй, — ты целый год был фальшивым врачом. Вот значит, откуда ты приобрел нужные навыки.
— Да, — кивнул Мерфи, — Но знаешь, какой из всех врачей был самым полезным?
— Терапевт? — сложив руки на груди, предположил шериф.
— Сплетница, — ответил Джон, — всегда сплетница. О работе все любят поговорить, в этом мало интимного, даже у докторов. Но когда с тобой делятся подробностями своей личной жизни, а еще лучше — чужой, то манипулировать этим коллективом становится совсем не трудно.
— К чему ты ведешь?
— К тому, шериф, что бедный старый Маккуори был той самой сплетницей. Поэтому я знал, что у тебя после неких событий в одной заброшенной школе начались приступы неконтролируемой ярости. А потому ты частенько покидал участок, чтобы никого не пугать. Так что, когда бедный мальчишка, которого вы бросили умирать в нашу камеру, вдруг встал и напал на нас, а я кричал и звал на помощь… я уже знал, кто придет к нам.
Лицо Щамуэя побагровело. Он сжал пистолет так сильно, что рука его заметно дрожала, и направил дуло прямо на Джона. Тот, если и испугался, то сумел сохранить хладнокровие.
— Не советую, — покачал головой Мерфи, — И не нужно больше к нам лезть. Иначе майор узнает твою маленькую тайну и больше ты в это здание не войдешь. Если вообще останешься внутри периметра.
Гнев загорелся в шерифе, как порох от искры. Уже не в силах совладать с собой, он просто перехватил револьвер за ствол и замахнулся, чтобы ударить Мерфи по лицу рукояткой. Он представлял себе, как самодовольное выражение на его лице сменится удивлением, как кровь брызнет из рассеченной кожи на землю, как…
— Шамуэй!
Голос раскатом грома пронесся по всему двору, заставив выйти из оцепенения даже курящего солдата у стены. Все обернулись в сторону входа, где стоял, с гневным выражением, майор Реджинальд Фицуильям.
— Опусти ствол и живо ко мне! — прогрохотал он.
Было в его голосе что-то такое, что живо привело Шамуэя в чувство. Он бросил последний, полный ненависти, взгляд на Мерфи и, убрав револьвер в кобуру и несколько раз ударив себя ладонью по щеке, пошел обратно внутрь. Когда он переходил порог, майор схватил его за рукав и грубо протащил за собой, прижав к стенке.
— Что я говорил о насилии над заключенными? — настойчиво спросил он.
— Мерфи меня спровоцировал!
— А мне насрать, — грубо бросил Фицуильям, — Люди, в большинстве своем, терпят то, что мы тут всем заправляем, но стоит кому-то из этих двоих выйти наружу с побоями, как они тут же сочинят сказку о пыточных камерах и безумных военных. И тут начнется хаос.
— Вы собрались их отпустить? — ужаснулся Шамуэй, — Убийц полицейских?
— Людей, которые не боятся замарать руки, — сказал майор, — Они могут быть полезны на вылазках.