Стоход
Шрифт:
Один за другим замолкали немецкие ручные пулеметы и автоматы. Стрелял только пулемет из броневика. Машина бессильно ревела, стараясь выбраться из завалов. Наконец чем-то тяжелым ударили в люк. Водитель выключил газ и, безвольно опустил руки. Пулемет захлебнулся.
— Прекратить огонь! — громко скомандовал лежавший на первой бричке за немецким пулеметом партизан в красноармейской форме. — Ловите по лесу убегающих. Не упустите ни одного! А машина пусть постоит, остынет. Теперь она никуда не денется. — Махнув рукой, он встал во
Бергер сразу узнал Миссюру, поднес пистолет к виску. Но водитель резким ударом выбил оружие.
Миссюра забрался на машину, как на наблюдательный пункт, и продолжал командовать боем.
Олеся, сидевшая с санитарной сумкой за стволом огромной ели, в самый разгар боя заметила, что в засаде появилось много незнакомых ей партизан. Она не знала, что на окружение карателей пришел отряд «Буревестник» и до сотни вооруженных чем попало мужиков из сожженных деревень.
Как только раздавался подозрительный крик или стон, Олеся, забывая об опасности, бежала на помощь. Где-то далеко впереди, там, где действовали соседи, послышался зов: «Врача! Санитарку!»
Олеся хотела спросить командира, идти ли на помощь в другой отряд. Но повторившийся крик подхватил ее, словно волной, и она, придерживая левой рукой санитарную сумку, побежала, местами утопая в воде чуть не до пояса.
За станковым пулеметом, установленным на огромном свежем пне, сидел пулеметчик в рыжей лохматой шапке. Руки и голова его вздрагивали, когда он давал очередь. Не оглянувшись на подбежавшую девушку, он зло крикнул:
— Подними раненого! Захлебнется в болоте! Скорей!
Голос показался Олесе знакомым, но ей даже глянуть на пулеметчика было некогда. Подбежав, бережно подняла голову раненого, чтобы не захлебнулся, и подложила обросшую мхом валежину.
— Он уже умер, — виновато сказала она пулеметчику.
— Умер! — закричал тот. — Дольше бы ползла! Вас ведь не дозовешься! Медики, черт вас…
В этот момент пулеметчик оглянулся и оторопел.
— Олеся! — вскрикнул он и тут же отвернулся, чтобы дать очередь туда, где зашелестели кусты ольхи: там послышался крик и отчаянная немецкая брань.
— Гриша! Гриша! — Олеся всхлипнула от неожиданно прихлынувшей радости и подбежала к пулемету.
О том, что Гриша остался жив и находится в отряде «Буревестник», Олеся знала давно, однако на встречу надеялась только после войны. И вот нежданно-негаданно…
Стрельба прекратилась. Отдельные выстрелы изредка раздавались в лесу, видно, догоняли тех, кому удалось уйти с первой линии огня.
Олеся и Гриша, обнявшись, сидели возле раскаленного пулемета. От юноши пахло пороховым дымом и густым перегаром ружейного масла. Но Олесе казалось, что кругом пахнет медом и цветами, разомлевшей от солнца медуницей, как тогда там, на полянке, где они впервые поцеловались.
— Гриша, переходи в наш отряд, — прошептала Олеся. — Будем вместе.
— Сегодня же попрошусь, —
Мотор бронетранспортера давно заглох, но люк не открывался. Могучего сложения партизан, вынув из повозки шкворень, начал лупить им по люку.
— Ты мозги из них выбьешь! — засмеялся Миссюра. — Лучше спереди в дырочку штыком пошуруй.
Партизан полез вперед. И в это время медленно открылся люк. Первым, выбросив два пистолета, вылез водитель и сразу поднял руки. Сказал:
— Я ист только водитель. Рабочий.
— Иди, рабочий! — толкнул его здоровяк.
— А там кто остался? — спросил Миссюра, заглядывая в кабину.
Второй молча начал выбираться из узкой горловины люка.
Миссюра внимательно рассматривал еще не встречавшийся ему пистолет новой марки и, когда глянул на вылезшего из машины офицера, в удивлении отступил назад.
Сгорбившись, с обрюзгшим лицом землисто-зеленоватого цвета, с брезгливо опущенными, глубоко запавшими уголками рта стоял перед ним Волгин-Бергер.
Миссюра в сравнении с ним выглядел молодцом. Военная форма выправила его сутулую фигуру. Бергер с горечью понял, что победителями в этой войне будут такие, как Миссюра, которых лишения не согнули, не сломили. «Да, наша тотальность ничего не стоит в сравнении с их всенародностью!» — невольно подумал он. Нет, просить пощады у них он не будет. Жаль, что этот предатель обезоружил его. Лучше бы уж не выходить из машины!
— Да-а-а… — Миссюра протяжно вздохнул и почесал в затылке: — Сколько волка не корми, а он в лес смотрит. — Он плюнул под ноги и подозвал партизана: — Отведи эту птицу к комиссару, хай он с ним говорит, а то я, боюсь, прикончу раньше времени.
Комиссар не меньше Миссюры удивился, что карателями командовал именно Бергер.
— Разведчик и вдруг — каратель, бандит, уничтожающий все живое. Это не только ваше падение, Бергер. Это — закономерное крушение всей фашистской системы! — только и сказал пленному комиссар и распорядился увезти его в главный партизанский штаб.
А Миссюра тем временем с любопытством осматривал трофейную машину. Обошел несколько раз вокруг. Залез в кабину. Потом послал за Григорием Круком.
Когда Григорий прибежал, Антон тихо сказал ему:
— Едем за матерью. Разнесем всю комендатуру в щепки, но Оляну освободим! Хлопцы, кто умеет запрягать эту чертяку?
Партизаны, окружившие бронетранспортер, молчали.
— Гриша, ты немного шпрехаешь с немцами, скажи водителю, нехай нас с тобой немного подучит. За это мы его оставим на белом свете. Пусть коптит небо…
Немец охотно и как-то ловко нырнул в машину.
— Ну, хлопцы, мы отправились на курсы, — пошутил Миссюра. — А вы тут расчищайте дорогу. Целыми этих великанов убирать тяжко, возьмите там пилы. Выпиливайте кругляки и скатывайте с дороги… — Кивнул Грише: — Ну, сынок, в ликбез!