Стоим на страже
Шрифт:
— Штурман, график давления и ветра ведется?
— Давление падает, товарищ командир. Ветер до тридцати метров в секунду.
— Есть.
Ухналев вынул микрофон из переговорной трубы.
— Вниманию экипажа! Выход наверх категорически запрещен!
Сторожевик с полупустыми топливными цистернами изрядно пошвыривало. Гуйдо едва успевал перекладывать руль.
«Качка — это не обстоятельство. Качка — это состояние», — с тоской подумал Веденеев, прислушиваясь, как противно легчает в низу живота. Все запахи в качку искажаются: потухшая сигарета смердила отвратным дымком, в рубке воняло кофейной жижей.
—
— Добро, — согласился Ухналев.
Прихватываясь за горячие поручни, Николай спустился в машинное отделение. Свирепый грохот дизелей заложил уши больно и колко, словно стекловатой. Мотористам в шторм хуже всех. Лица побледнели, и следы мазута в желтом свете плафонов казались вдвойне чернее.
— Как жизнь, орлы?! — прокричал Веденеев старшине 2-й статьи Постельному, комсоргу смены и совсем позеленевшему ученику-мотористу Серебрякову.
— Жизнь известно какая… — невесело отшутился Постельный. — Завтрак съешь сам, обед отдай морю, а ужин — врагу.
Он не договорил — в отсеке раздался металлизированный динамиком голос командира.
— Вниманию экипажа! Ветер продолжает усиливаться. Мы входим в полосу сильного шторма. У кого на качелях кружится голова — разрешаю… сойти на берег. Остальные должны напрячь все силы.
Матросы заулыбались. Позеленевший Серебряков расплылся до ушей. Не сдержал улыбки и Веденеев. Он всегда завидовал умению Ухналева общаться с командой просто и весело.
— …Проверить крепление имущества по-штормовому, — продолжал командир. — Проверить готовность аварийно-спасательных средств. Усилить наблюдение за герметичностью корпуса!
Побывав у комендоров и радиотелеграфистов, Николай заглянул к себе. Оба иллюминатора то и дело уходили в воду, наполняя каюту зеленовато-тусклым подводным светом. Из-под неплотных задраек сбегали водяные струйки и расползались по палубе как змеи или гады. Веденеев поджал гайки-«барашки», вставил железный диск — «броняшку», но прижать крышкой не успел. Переборка вдруг стала дыбом, руки схватили воздух — лейтенант кубарем влетел в койку, треснул деревянный фальшбортик, увесистая «броняшка» плясала в ногах, сыпались с полок книги, пузырьки с тушью, бахнула лопнувшая кинолампа…
«Самое страшное, — мелькнула мысль, — застать гибель корабля в одиночестве». Крен не отходил. Сторожевик валился на борт все круче и круче. «Градусов сорок пять, а то и все полста…» — считал Николай обескровленными губами. В следующую секунду вещи ринулись в обратную сторону, а вместе с ними всевластная сила швырнула и Веденеева, но удалось зацепиться за рундук.
«Что стряслось? Пробоина? Столкновение?..»
Наверху, по коридору, тяжело пробухали чьи-то ботинки. Не дожидаясь очередного навала, Николай выбрался из каюты-ловушки: прямо на него мчался Гуйдо.
— Что случилось?
— Рулевое заклинило, — бросил на бегу матрос. — Приказано перейти на ручное!
Он рванул дверь с красной надписью «В шторм не выходить!» и исчез в белом кусте водяного взрыва. Дверь захлопнулась — заплеснувшая вода лизнула веденеевские ботинки.
Пост ручного управления рулями находился в самой корме — в румпельном отделений. Чтобы туда попасть, надо было пробежать по открытой палубе метров двадцать, обогнуть орудийную башню, отдраить горловину люка и нырнуть прежде, чем семишквальная волна смоет
Ему удалось довольно легко пробежать на ют, если не считать полупадения возле башни, когда каблуки предательски скользнули по мокрой перекошенной палубе. Веденеев задраил за собой квадратную горловину люка, набрав полные рукава воды. Гуйдо и матрос Джафаров стояли по разные стороны большого рулевого колеса и дружно налегали то вправо, то влево, стараясь держать стрелку указателя на курсе, форштевнем против волны.
Здесь, в кормовой оконечности, не качало, а подбрасывало, так что приходилось цепляться за трубопроводы, за кабельные трассы, за контакторные коробки. Винты обнажались и, бешено вращаясь, сотрясали корму с кузнечным грохотом.
— Дай-ка я, — сказал Веденеев Джафарову, и матрос охотно уступил место.
— Осторожнее, товарищ лейтенант, — ухмыльнулся Гуйдо, — зашибить может!
Веденеев пропустил насмешку мимо ушей. Но тут штурвал действительно рвануло из рук так, что чуть не вывихнуло плечи. Это Гуйдо, доказывая справедливость предупреждения, приослабил малость напор, а в перо руля поддало волной. А все-таки приятно было сознавать, что ты перемогаешь океан один на один, как древние кормчие: веслом и мускулом. Рулевое дело Веденеев немного знал — училище давало диплом штурмана-политработника; на учебном судне Николай отстоял не одну вахту. Но разве могли они идти в сравнение с этой?!
— Ну все, Джафар! — кричал Гуйдо сквозь грохот винтов. — Заместитель за тебя вахту стоит. Мешком урюка не отделаешься!
— Урюк нет! — скалил белые зубы Джафаров. — Миндаль есть!
— Годится! — улыбался в ответ Веденеев. В промозглом железе румпельной стало жарко — сбросил «канадку».
Вот уж недаром говорится: одна беда не приходит. Веденеев ощутил вдруг, что топчется в воде, что черпнул в ботинок жидкого льда.
— Джафаров! — крикнул он. — Посмотри, откуда топит!
От таранных ударов волн разошлись листы кормовой обшивки. В щель сварного шва прорывалась вода, и довольно быстро. Пока доложили на главный командный пункт, пока подоспела аварийная партия, рулевые уже стояли по пояс. Румпельное немедленно обесточили. Стало темно, как в шахте. Аварийщики включили аккумуляторные фонари, и впрямь стало казаться, будто они на дне затопленной шахты.
Ног Веденеев не чувствовал — одеревенели, и он переставлял их, упирался ими, как ходулями. Перед глазами близко-близко мелькало лицо напарника, перекошенное от напряжения.
Вода в румпельном ходила врасхлест, и четверо аварийщиков, мешая друг другу, чертыхаясь, на ощупь конопатили щель куделью. Затычку вышибало. А тут еще водоотливную помпу забило старой ветошью. Корма просела, винты теперь почти не выбрасывало. Но вода подступала под грудь. Хорошо, что документы остались в каюте. Мысль о бумагах, при всей своей сиюминутной нелепости, приободрила: все будет хорошо и документы нам еще пригодятся! Вспомнился командир горноспасательного отряда — сивоусый Горпищенко. Тот в крутых ситуациях приговаривал: «Будь что будет, только пусть нам повезет!» И везло.